Операция «Фауст»

– Вот и прекрасно! – Ширах, всегда избегавший напряжения в отношениях с людьми, задумчиво повертел на столе чашку с кофе. – Сейчас нам важно взять Москву… И первыми обязаны войти в этот город молодые солдаты нашей нации!.. Завтра воскресенье, Маркус. Приезжайте ко мне на Ванзее. Часов, скажем, в десять. Поговорим, отдохнем…

Рейхсюгендфюрер встал. Леш и Маркус проводили его до большого черного «опель-адмирала», где сидели адъютант и шофер Шираха. Машина рванулась с места и, набирая скорость, мгновенно потерялась в узкой улочке Карлсхорста.

– Великий человек, – растроганно прошептал Леш.

…Ровно в десять утра Маркус был в особняке фон Шираха на озере Ванзее. Дом из красного камня стоял в тени больших вязов. По стенам вился дикий виноград и желтеющий плющ, и если бы в комнатах не горел свет и не пробивался сквозь листву, то посторонний человек вряд ли смог бы увидеть особняк. Маркус прошел по песчаной тропинке и нажал на кнопку звонка. Дверь открыл щеголеватый мальчик в кремовой рубашке гитлерюгенда с золотым аксельбантом на плече. Сразу узнав бывшего знаменитого боксера, мальчик радостно воскликнул:

– Прошу вас, господин Хохмайстер. Папа ждет к завтраку.

– Как тебя зовут?

– Роберт фон Ширах, – не без гордости ответил мальчик.

Выбежала овчарка с рыжими подпалинами на боках, быстро обнюхала ноги Маркуса и улеглась у дверей, закрыв выход.

– А это Негус. В прошлом году на собачьей выставке завоевал первую медаль.

Пройдя небольшой вестибюль, на стенах которого висели лосиные и оленьи рога, а также львиная морда («Убил папа, когда был в Африке»), Маркус очутился в полутемной гостиной и не сразу узнал хозяина. Ширах был одет по-домашнему: темно-серые шерстяные брюки, белая рубашка, фуфайка из верблюжьей шерсти.

– Доброе утро, Маркус. Проходите, чувствуйте себя свободно. Генни!

Появилась высокая белокурая женщина в накрахмаленном переднике, с взбитой прической. В полумраке гостиной она показалась красавицей.

Ширах ласково поглядел на супругу:

– Генриэтта Гофман – моя жена.

Маркус вручил ей букет гвоздик, приложил губы к прохладной надушенной руке.

– Какой вы сильный! – воскликнула Генриэтта. – Уверена, вы сумеете постоять за себя.

– Разумеется, фрау Гофман, – ответил Маркус и покраснел: фраза прозвучала откровенно хвастливо.

Неловкость сразу устранил Ширах:

– А кто из нас, немцев, не постоит за себя?

Хохмайстер благодарно кивнул. Генриэтта рассмеялась:

– Через минуту прошу к столу. По случаю воскресенья я отпустила служанку и кофе подам сама.

В столовой горела люстра, хотя черные шторы затемнения были подняты. На стене висел живописный портрет знаменитого генерала Максимилиана Гофмана с закрученными вверх седыми усами, в кайзеровском шлеме с шишаком. Жена Шираха отдаленно походила на отца.

– Бальдуру приходится много работать, а в последнее время у него прогрессирует болезнь глаз, поэтому мы не скупимся на электричество, – проговорила фрау Гофман, включая еще одну люстру.

Ширах как бы пропустил мимо ушей эти слова. Усаживаясь за стол, он сказал:

– День обещает быть солнечным. После завтрака мы покатаемся в лодке.

Хохмайстера беспокоил вопрос: чего ради Ширах пригласил его к себе домой? Он все время ждал, когда рейхсюгендфюрер сообщит что-то важное, но тот говорил о пустяках и за столом, и когда пошли по тенистому парку, делал вид, что просто наслаждается природой, отдыхает, как много потрудившийся человек.

День не походил на осенний. Утренние тучи ушли, выглянуло солнце, скоро стало припекать. Подошли к озеру – небольшому, с коричневой торфяной водой. Вокруг по берегам стояли особняки.

В лодку прыгнул Негус, привычно устроился на корме. Ширах, надев темные очки, сел на весла. Они медленно поплыли к двухэтажному дому из светлого силезского гранита. На лужайке перед ним с визгом и смехом бегали девочки в одинаковых белых платьицах. Понизив голос, рейхсюгендфюрер произнес:

– Здесь живет доктор Геббельс.

Маркус вспомнил рейхсминистра на приеме после Олимпиады. Геббельс стоял позади Гитлера и, казалось, стеснялся своей хромоты и маленького роста. Врезались в память аскетическое, желтое лицо, выпуклый лоб, угловатый затылок, нависший над тонкой шеей. Длинные черные волосы топорщились на затылке.

Когда после фюрера заговорил Геббельс, по спине невольно пробежали мурашки. Сильный, вибрирующий, четкий голос никак не соответствовал щуплой фигуре рейхсминистра. Темные, без зрачков, глаза и большие, неестественно тонкие губы отталкивали. Помнится, Маркус украдкой отводил от него взгляд, стараясь вникнуть в суть самих слов. Его память схватывала и запоминала пронзительные слова о старых бойцах нацистского движения, которые вручают свою победу молодому, физически здоровому немецкому поколению, о национальной культуре, не терпящей никаких примесей, как и славная арийская кровь.