Операция «Искра». Прорыв блокады Ленинграда

— Товарищ младший сержант, — Абрамов, прислушиваясь, толкнул своего командира; за эти дни он стал не таким разговорчивым, и, казалось, постарел лет на десять. — Слышите? Гул. Как будто танки идут.

— Как будто, — согласился Пирогов. — От поселка идут, — сказав, он поднял руку — всем быть наготове.

Из темноты показался немецкий танк, он шел прямо по рельсам. За танком автомобили: легковые, грузовые, броневики, шла пехота.

— Вы що, порешили по-тихому убечь? — Пирогов взял в прицел пулемета, следующий за танком грузовик. — Не дело — в гости приходили громко и с шиком, а уходят, не попрощавшись, — колонна шла метрах в двадцати от залегшего за торфяной стеной отделения. — Абрамов, ты ГТО на що сдав в техникуме?

— На Золотой значок, — поняв без слов, Абрамов пригнувшись, пробежал вдоль торфяной стены, поравнявшись с танком, он пружиной выпрямился и забросил гранату точно на корму. Взрыв. Танк как ошпаренный развернулся — влево, вправо, дал задний ход, толкнул грузовик; встал.

Сразу за взрывом, отделение стало полосовать из автоматов и винтовок разваливавшуюся колонну — немцы судорожно, выпрыгивая из автомобилей, занимали оборону, отвечая красноармейцам сотнями очередей и залпов. Пирогов в злом азарте бил из пулемета.

— А на посошок? Так у нас не принято. Всех умою, гады. За Молодцова! За Родину! За Ленинград! За всё, гады, ответите!

— Абрамов! Ранен? — Пирогов увидел, как Абрамов, хмурясь, зажав пробитое пулей плечо, одной рукой уложив автомат на торфяную стену, посылал очередь за очередью.

— Нормально.

За четверть часа все бойцы отделения, включая и самого младшего сержанта, были так или иначе ранены. Но держались красноармейцы, вцепились в колонну и не давали продохнуть целому батальону.

Полегли бы парни, погибло бы отделение славного младшего сержанта.

Бах! Бабах! — один за другим взрывы разворотили броневик и подбросили охапкой залегших за грузовиком гитлеровцев. Еще выстрел! — прямой наводкой била наша подоспевшая артиллерия, успели артиллеристы 270-го стрелкового, подойти на помощь, и сотни выстрелов поддержали отделение младшего сержанта Пирогова.

По всей линии узкоколейки — от первого до пятого поселка шли остервенелые бои. Немцы контратаковали. И не понять — какой их отряд прорывался к поселку, а какой бежал из поселка.

Рота Лапшина, даже не представляя, что держит оборону плечом к плечу с отделением Пирогова, вцепилась в хвост остановленной красноармейцами Пирогова колонны. Осатюк и Макаренков на легендарном уже Т-60, со своей ротой, поддерживали огнем тех, кто штурмовал поселок № 1. Эта решающая ночь собрала на одной пятнадцатикилометровой линии узкоколейки многих героев славной 136-й дивизии.

Всю силу собрал генерал Семанюк в один кулак: танки, артиллерия, пехота — всё, что было у него, было брошено на отражение немецкой контратаки.

И она захлебнулась. Не выдержали немцы натиска, отступили на позиции.

Глава 8

Прорвали блокаду

Дважды красноармейцы 136-й врывались в пятый поселок и дважды отходили — особенно зол и силен враг в агонии. Каждый дом, каждое окно, каждый угол стал крепостью. Но не может агония длиться долго.

Раненый, перевязанный, Пирогов не вышел из боя, как не вышел и Абрамов. Вместе ворвавшись на поселковую станцию, плечом к плечу со своими однополчанами, сражались они от дома к дому, выбивая из поселка немецких захватчиков.

— Тихо! — Пирогов замер. — Слышишь, — легонько он ткнул Абрамова.

— Ура! Ура-а-а! — уже ясно прозвучало за бараками.

— Слышишь, да?! — Пирогов в лице изменился.

— Слышу! — отвечал негромко, точно боясь спугнуть это послышавшееся «ура», Абрамов.

— Ура-а! — громче зазвучало! И зазвучало уже в другом конце поселка.

— Ура-а! — заорал во всё горло Абрамов.

— Отделение! — Пирогов встал во весь рост, над головой вознес автомат. — Ура-а! — не таясь, побежал он на звуки множества голосов. Абрамов не отставал.

— Ты что! — Пирогов ладонью опустил уже нацеленный автомат Абрамова. Из-за разрушенного барака выбежали двое солдат в советской форме.

— Победа!23 — крикнул Пирогов и выше вознес автомат над головой.

— Смерть фашистам! — немедленный ответ.

— Братцы! — у Пирогова аж слезы выступили.

— Свои! Ленинградцы!

— Ура-а-а!!! — мать родную, отца родного, жену так не радовались увидеть красноармейцы обоих фронтов.

— Братишка, родной! Брат! Дай обниму! — звучало там и здесь по поселку. Громко, открыто звучало. Было это в полдень 18 января 1943 года.

* * *

— Товарищ младший сержант, вам в госпиталь надо, вон какая у вас рана, — медсестра все шла за Пироговым, уговаривая его пойти с ней в расположившийся прямо в поселке передвижной госпиталь. — Пусть вас хоть доктор посмотрит.

— Дай я тебя поцелую! — Пирогов хотел обнять девчонку. — Ой… ё… — тут же ухватился за плечо, где засела немецкая пуля.

— Вот видите. Товарищ младший сержант, пойдемте, и вон в бок вы ранены. Пойдемте.

— Ладно, пойдем, — отчаявшись найти в этой радующейся толпе Лапшова, Пирогов вдруг обмякнув, раны дали о себе знать, пошел, поддерживаемый медсестрой к госпиталю.