Операция «Испаньола»

— Ага, — сообразил мой дед. — Следовательно, вы считаете себя человеком, отмеченным знаком цянь, и в тот момент, когда мы встретились, вы были… э-э-э… «служащим», что соответствовало «второй девятке» в гексаграмме вашей судьбы?

— Совершенно верно, — подтвердил Штайнер. — Вы всё очень быстро схватываете, — польстил он.

— Но тогда объясните мне, герр Штайнер, почему вы сочли вот это, — дед кивнул на покуривающий в сторонке конвой, — благоприятной переменой в своей судьбе?

— Как посмотреть, — заметил Штайнер. — Большинство моих сослуживцев мертвы, а я жив и рассчитываю рано или поздно вернуться на родину.

— Хорошо, — согласился мой дед. — А что означает «девять пять»?

— Вторая и пятая черты в гексаграмме взаимосвязаны. «Девять пять» соответствует «летящему дракону» и статусу «короля». Это предпоследняя ступенька на пути к «творчеству неба». И. здесь снова запланирована встреча с «великим человеком».

— А какая последняя?

— Последняя, шестая девятка в гексаграмме определяет статус «сверхчеловека».

— Ну вот, — заворчал мой дед, — какие-то вы, фрицы, все-таки ущербные. Гитлера давно нет, а вы всё в духе гитлеровской пропаганды выступаете. Сверхчеловеки, раса господ… Куда вас завела эта пропаганда?!

Штайнер не поддался на провокацию.

— Понятие «сверхчеловека» возникло задолго до рождения Адольфа Шикльгрубера, — отвечал он спокойно. — Оно, конечно, подразумевает избранность. Но выбор делает небо, и пасть он может на кого угодно — германца, русского, еврея или монгола…

Тут конвой приказал всем встать и строиться перед началом второй половины длинного двенадцатичасового рабочего дня.

Впрочем, по прошествии суток мой дед и Феликс Штайнер снова встретились, чтобы возобновить столь интересную для них обоих беседу.

— Древние китайцы представляли себе мир как некий хорошо отлаженный и смазанный механизм, работающий по определенному закону и под управлением неба, — продолжил бывший хауптман обзорную лекцию по истории китайской философской мысли. — При этом практически во всех мировоззренческих системах в качестве основополагающего принимается принцип «у-вэй» — принцип невмешательства в «творчество неба», поскольку любое действие в этом направлении ведет к нарушению космического равновесия. Возможно, благодаря этому китайская цивилизация существует уже пять тысяч лет как сравнительно стабильный социум.

— Ничего, — высказал свое мнение дед, — товарищ Мао вправит им мозги.

— Не так всё просто, камрад, — заверил Штайнер, — и, думаю, Мао Цзэдун в этом скоро убедится. Но пойдем далее. В поздних учениях — например, в дзен-буддизме — дается более подробное описание законов, управляющих миром.

При этом очень важным для нас является указание на то, что вся Вселенная целиком и полностью заложена в человеческом подсознании. То есть, чтобы изучать внешний мир, познавать тайны Вселенной, нет необходимости строить научные лаборатории, заводы, институты — достаточно обратить взгляд внутрь себя — и получишь ответы на все вопросы мироздания.

— Какой бред! — вырвалось у моего деда. — Объективный и субъективный миры разделены. Это еще Гегель доказал.

— Плохо вы изучали Гегеля, — обронил Штайнер с усмешкой. — Но не о Гегеле сейчас речь. Чтобы вам было понятней, давайте представим себе следующую упрощенную модель мироздания. Пусть это будет граммофон. Вы знаете, что такое граммофон?

— Знаю. Не в Африке живем.

— Так вот, граммофон. Пока на граммофоне нет пластинки, он представляет собой кучу бесполезного металлического хлама. Но вот вы берете пластинку, ставите ее, заводите пружинный механизм, пластинка начинает крутиться, игла скользит по бороздкам, и вы слышите мелодию. Эта мелодия и есть то, что мы называем жизнью. А бороздки и сама пластинка — мир, который нам известен, и законы, им управляющие. Всё вертится вокруг некоего стержня, который является главенствующим и непознаваемым, И есть еще резец — тот самый, который прорезал на нашей пластинке эти бороздки. Он, резец, имеет прямое отношение к тому, о чем мы говорили ранее — к «творчеству неба».

— Кажется, начинаю понимать, — сказал мой дед. — Но какое вы можете предложить практическое применение всем этим выкладкам?

— О! — восхитился Феликс Штайнер. — В вас говорит настоящий европеец. Только европеец способен искать практическую отдачу там, где сын Азии видит лишь упражнение для совершенствования внутреннего "я".

— А вы не европеец? — огрызнулся мой дед, который почему-то решил, что хауптман пытается его поддеть.

— Европеец, — Штайнер кивнул. — И тоже отрицаю принцип «у-вэй». Человек может и должен вмешиваться в «творчество неба», иначе всё теряет смысл. Однако не у всякого есть к этому предрасположенность, и еще меньше людей, которые смогут чего-то достичь на этом пути.

— Но каков метод управления «небесным резцом»?

— Вы меня неправильно поняли. Я не собираюсь управлять «небесным резцом». Я собираюсь изменить бороздки на своей внутренней пластинке так, чтобы изменилась мелодия нашей жизни.

Мой дед захохотал. Картина, нарисованная Штайнером, показалось ему настолько нелепой, что он долго не мог успокоиться.