Операция «Юродивый»

– Отдайте их мне, товарищ капитан, я живо вправлю им мозги! – предчувствуя потеху, потёр ладони неугомонный Афоня.

– Отставить! К вам обращаюсь, господин Кочергин. Ну!

– Я не знаю, о чём вы говорите…

– Расстрелять!

– Есть! – весело воскликнул Сидоркин, обнажая пистолет. – Пшёл! – он пинками вытолкал толстяка из землянки.

Вскоре там, наверху, раздался гулкий выстрел.

– Нет, вы не посмеете, мы же свои, советские, – вдруг запаниковал младший лейтенант. – Я… Я хочу на фронт. Кровью искупить позор, – он явно начал заговариваться.

– Что ты мелешь, урод! – одёрнул его Гонтарь. – Держи себя в руках. Помирать так помирать…

– Нет. Не хочу! Меня мама ждёт! Денис, родненький, ну скажи им наконец, что мы не виноваты!

– Кто такой Юродивый? Гонтарь!

– Впервые слышу…

– Макс, приведите в исполнение…

Командир партизан скорчил на лице подобие улыбки, ехидной, злой, и повёл задержанного к выходу из штабной землянки.

Спустя несколько секунд младший лейтенант услышал ещё один хлопок и упал на колени.

– Простите меня. Я больше никогда…

– Встать! – заорал Вялов – Куда шёл, говори!

– В… В… В Весьегонск…

– Зачем?

– Шеф…

– Кто он?

– Альфред Розенберг! Рейхсминистр оккупированных территорий! Это он поручил нам выкрасть полоумного мальчишку. Мол, конкуренты из какой-то зондеркоманды не хотят шевелиться и уже больше года водят за нос фюрера…

– Что значит «как бы нас не опередили»?

– Три группы. Розенберг лично снарядил три группы, которые будут засылать в Весьегонск с интервалом в десять дней, если предыдущая не справится. После нашей отправки прошла неделя.

– Значит, через три дня…

– Пойдёт следующая команда.

– Ладно… Помолись, облегчи душу…

– Нет! Я не хочу!! Пожалуйста… Вы не имеете права-а-а!!!

Истошный вопль заглушил выстрел.

Капитан спрятал пистолет в кобуру и плюнул в лицо покойнику. Предателей он не выносил на дух. Лучше сдохнуть, но не изменить!

* * *

Уже больше трёх лет Токарев – начальник управления. А Вялов до сих пор не поговорил с ним откровенно. Да и сам Дмитрий Степанович ни разу не проявил инициативы. И вот наконец они встретились.

– Нам срочно надо вернуть всех в Весьегонск. Бабикова, Лаврикова, Чижика. И организовать второе кольцо охраны.

– Зачем ты говоришь об этом мне? Есть Лаврентий Павлович, который лично тебя курирует. К нему и обращайся.

– Связь прервана…

– В моём кабинете – прямой телефон. Бери, пользуйся! Мне выйти или как?

– Если можно… Здравия желаю, товарищ народный комиссар! Вялов беспокоит.

– Как дела?

– Надо поговорить! С глазу на глаз.

– Хорошо. Я распоряжусь, чтобы Токарев выделил тебе автомобиль.

– Не надо. У меня есть. Трофейный.

– Когда будешь?

– Часа через три-четыре.

– Хорошо. Я отменю совещание. Жду!

* * *

Дорога растянулась на все шесть часов. На каждом перекрёстке – патруль. Рука устала размахивать красной книжицей.

А при въезде в Москву – и вовсе. Чуть ли не допрос. Куда, зачем, с какой целью.

Правда, в самой столице ездить стало легче – транспорта практически не осталось.

На Лубянке – обычное столпотворение. Лица строгие, озабоченные, порой даже – злые, но непременно важные. Кому война, а кому мать родна!

А вот Берия совсем не изменился.

Всё те же щёки на плечах, холёность в чертах, вальяжность в движениях, плавная тягучая речь.

– Здравия желаю, товарищ нарком!

– Здравствуйте, Павел Агафонович. Садитесь.

– Есть!

– Ну, что там у вас? Докладывайте.

– Крюгер в опасности!

– Почему вы так решили?

– Розенберг ему не доверяет. И уже отправил несколько диверсионных групп, имеющих целью захват Юродивого. Одну из них мы намедни ликвидировали.

– Молодцы… Этот хитрый лис совсем распоясался. А ведь когда-то мы его чуть в ВКП(б) не приняли![13] Можешь быть спокоен, я сегодня же дам команду вернуть Игоря Семеновича на место.

– Виноват, товарищ нарком…

– Что случилось?

– Я вас ослушался и не стал настаивать на немедленном возвращении Савченко в Москву… Короче, он в Весьегонске. С Ваней.

– И правильно сделал! Я не раз говорил: в порученном деле ты можешь принимать любые решения. Даже идущие вразрез с указаниями наркома. Мне ведь отсюда видно далеко не всё, не так ли?

– Так точно! Но товарищу Токареву я приказывать не смею…

– А ты и им хочешь руководить? Далеко пойдешь…

– Нет. Вы меня неправильно поняли. Мы с Игорем Семёновичем вдвоём не управимся. А Бабиков, Лавриков и Чижик уже поступили в распоряжение начальника управления.

– А… Вот ты о чём! Хорошо, я дам соответствующее указание. Всё?

– Никак нет! Немцы серьёзно подготовлены. Можно сказать – профессионалы. Нам следует позаботиться о ещё одном кольце охраны.

– Ты что, хочешь, чтобы я дивизию с фронта снял и бросил под Весьегонск? Да у нас каждый солдат нынче на счету! Профессионалы… А вы кто? Впятером против троих управиться не сможете?

– Но…

– Никаких «но»!

– Слушаюсь!

– Скажи, Крюгеру известно о шагах, предпринятых Розенбергом?

– Не думаю.

– Значит, надо его предупредить…

– Да. Но как?

– Это моя забота. Встретишься с ним в последний день лета на нейтральной полосе под Ржевом. В десять ноль-ноль.

– Понял.

– Можешь быть свободен.

– Есть!

– Хотя – постой. Ты больше ничего не хочешь мне сказать?

– Никак нет!

– И спросить – не хочешь?