Операция «Канкан»

На построении нет ни Трубача, ни Дюбеля — оба в лазарете. С виду — ни у кого нет претензий. Но я знаю, что память у парней отменная, тренированная. В нашей стае накопилась масса счетов друг к другу. Вместо имен клички, о прошлой жизни говорить нельзя, но невольно что-то проскакивает. Я поддерживаю домыслы о происхождении из германской колонии в Юго-Западной Африке. Оттого странный акцент и архаичный язык. Как если бы в Ленинграде я к кому-то обратился: «Не изволите, сударь, откушать чаю-с?» Конечно, собеседник меня бы понял, но тут же сдал бы чекистам старорежимную сволочь. Пытаюсь освоить современный немецкий быстрее, чем минно-диверсионное дело, и избавиться от русско-казанского акцента.

— Жестокие нравы, — усмехается граф, когда рассказываю ему про учения. — Точно — прострелили ногу боевым патроном?

— Боевей не бывает. Краем уха слышал, Трубач — птица ненадежная, с криминальным хвостом. Его списали. И он будет свободно расхаживать, зная нас в лицо, выучив методы разведки? Или его, чтобы наверняка…

Майор осведомлен лучше меня.

— Нет. Мы — за гуманизм. Был бы унтерменшем, не церемонились бы. Ариец имеет право на жизнь. Полагаю, ваш неудачливый коллега отправлен в гехаймнистерлагер, там вполне сносные условия.

Мы сидим в уютном кабачке в начале берлинской Кранцераллеи, в дальнем углу. Даже не пытаюсь гадать, связан ли с интригами покровителя перевод нашей банды в столичное подразделение разведки — абверштелле «Берлин». Майор угостил меня айтнопфом, теперь делает знак хозяину, чтоб принес еще пива, тот шустро меняет пустые кружки на полные. Погоны на кителе внушают уважение. Армия снова в фаворе.

Я одет в мешковатую куртку мастерового, никак не похож на бойца военной организации. На языке вертится вопрос о ближайших перспективах, но спрашиваю о делах самого графа. Потому что в этой стране у меня нет другого заступника. Поразительно, фон Валленштайн продолжает опекать подельника по бегству из СССР. Имел полное моральное право умыть руки, пристроив в Абвер.

— Многое изменилось в Рейхе, мой мальчик. Так часто бывает, если шпион был на холоде столько лет. Страна совсем другая.

— Лучше?

— Даже сравнивать нельзя. Я уезжал в Испанию в двадцать седьмом, в разгар кризиса. Будущее Германии было весьма туманным. Сейчас есть все шансы для успеха! Но… — майор запнулся. — В окружении фюрера сплошь его партийные друзья. Ты уже наслышан, конечно, о Службе безопасности — СД?

— Конечно, герр граф. Скажу честно, офицеры абверштелле отзываются о них как о сборище дилетантов. И откровенно презирают СС.

— Высокомерие армейской элиты когда-нибудь ей отольется… Тео, вам не кажется это парадоксом? Я, из старого дворянского рода, должен смеяться над выскочками-пролетариями со свастикой на рукаве, но не смеюсь. Опыт, знания, даже профессионализм — дело наживное. А патриотизм либо есть, либо его нет. Поэтому я верю фюреру как настоящему патриоту нации.

Начинаю догадываться.

— Вы хлопочете о переводе в СД?

— Верно, Тео. Увы, есть одна загвоздка. Майоров и даже оберстов с военным стажем в избытке. Но соответствующее майору звание штурмбаннфюрера — весьма высокое в СС.

Стараюсь скрыть улыбку. Патриотизм моего патрона допускает его карьеру в презираемой аристократами Службе безопасности, но только без потери чина. Если нет, останется у Канариса?

— Успехов вам, герр майор. Я же пока не имею ни гражданства, ни звания. За полгода ни шагу без присмотра!

— Вы не преувеличиваете? За вами ходит целая армия топтунов?

— Каждый раз, когда курсант получает увольнительную, другие отрабатывают на нем практику наружного наблюдения. И уж если выявили бы порочащие связи…

— Понятно. Имейте терпение, Тео. Абвер обучит вас азам профессии. Служба безопасности еще не имеет своих институтов, но я обещаю: будете в первом наборе.

— Спасибо, герр граф.

— И последнее. О предосудительных связях. Вам не возбраняется заиметь подружку. Иначе жизнь в затворничестве в мужской компании вызывает подозрения.

— Я не против, герр майор. Только возможности не позволяют даже сводить девушку в кино.

— Тео, у вас начинается новая жизнь. Я снабжу легальными документами, назначу небольшое пособие. Со временем сможете снять комнату или квартирку.

Покинуть казарму? Предел мечтаний! Но что за это придется заплатить?

— Вы слишком добры. Я не вправе переоценивать оказанную в России услугу.

— Вы ее оказали, молодой человек, и себе тоже. Заточение в казарме все же лучше, чем в Бутырке или в Лефортово. Не скрою, на определенном этапе мне понадобятся способные и преданные помощники. Обер-лейтенант Берке заверяет, что у вас неплохие успехи, лишь строевая подготовка хромает. И в преданности не сомневаюсь — вы сожгли за собой мосты.

Мы расстаемся, он — состоявшийся, важный. И я, ноль с вопросительным знаком. К нулю прибавилась пачка продовольственных карточек и тощая стопка рейхсмарок — подтверждение, что намерения майора серьезны.