Операция «Канкан»

Байрон сипит, ухватившись за прутья ограды. Каждый глоток воздуха дается с боем. Дюбель на секунду примолк, переваривая услышанное.

— С тобой? А какого…

— Такого. Ты стреляешь из любого ствола и водишь машину, как мне никогда не научиться. Байрон в открытом бою меня завалит, даже кастет не поможет. Но я хитрее. Втроем мы — сила. Наш детсад скоро закончится. Слышали про Абвер-2, диверсионный отдел? Напишу рапорт к ним. Боевой группой шансов больше. Обмозгуйте, у вас сегодня много свободного времени.

Отталкиваю Дюбеля с пути. В спину несется проклятие Байрона вперемешку с кашлем.

— С ним в группу? Урою его на первом же задании.

Значит — не пойдем вместе на задание. Вернувшись на Курфюрстендамм, наталкиваюсь на Гепарда и изображаю радостное изумление.

— Ты здесь отдыхаешь в увольнительной? Один?

Тот в замешательстве.

— Не, с парнями…

— Тогда поспеши. Им очень плохо, нужна помощь, а от меня они ее не принимают.

Через сотню метров проверяюсь, глядя в зеркальную витрину. Тугоумный Гепард семенит на месте. Никак не решится — продолжить выполнение задания и висеть у меня на хвосте либо соединиться с Дюбелем. Еще через пять минут я совершенно один. Для страховки проезжаю три остановки на трамвае, до почтового отделения на Баденшештрассе.

«ТЕТЯ ЭЛЬЗА ОДНА ТЧК ПЛЕМЯННИКИ УЕХАЛИ».

Заодно покупаю конверт и марку. Короткую записку чиркаю в подворотне, куда забрел будто по ошибке. Перед почтовым ящиком проверяюсь трижды и внезапно игнорирую его, повинуясь безотчетному порыву. Только через полчаса рискую расстаться с конвертом. Там столь же безобидное послание. Мол, здоровье поправляется, по воскресеньям бабушка гуляет в Тиргартене, ближе к полудню.

А я бреду по улицам Берлина, по шикарной Фридрихштрассе, сворачиваю на Таубенштрассе. В кармане уютно свернулись в трубочку рейхсмарки графа, могу зайти в ресторан средней руки… Но не решаюсь. После заточения в тюрьме и учебной казарме красивые витрины, хорошо одетые фройлян, сверкающие лаком авто доставляют настоящее наслаждение. Наконец, позволяю себе за три марки и одну карточку купить буханку в булочной на углу Биссингцайле. Жую всухомятку и млею от блаженства. Отвратительный хлеб в столовой Абвера, наполовину из отрубей и соломы, застревает поперек горла.

Холодает, но в казарму жуть как не хочется. Когда, наконец, переступаю порог абверштелле, меня ждет маленький триумф: телеграмма находит обер-лейтенанта, а команда Дюбеля понятия не имеет, откуда она отправлена.

Эффект от второй эпистолы не проявляется столь быстро. Только через две недели обнаруживаю хвост в Тиргартене. Связан ли он с письмом — не знаю. Стряхиваю хвост осторожно. В моем понимании осторожность — это уход через подъезд, где выбираюсь на чердачный этаж и спускаюсь через другую лестницу с черного хода.

Потом начинается полоса учений на выезде: прыжки с парашютом, работа на ключе, ночные кроссы и огневая. В очередной раз удается выбраться в Тиргартен, только когда в воздухе почуялось прикосновение апреля. На безлюдной алее, очень тихой в ясное воскресное утро, я вдруг слышу два басовитых слова по-русски. Для меня они звучат выстрелом, от которого подпрыгивает сердце.

— Привет, Волга!

Стараюсь не выдать волнение. Пробую контролировать дыхание и лихорадочно размышляю. У шпиона много имен и кличек. Но Волга — это казанское погоняло. Знают его только пацаны с нашей улицы и казанские сидельцы. Какого лешего Борька забыл в Тиргартене?

— Через тридцать пять минут на углу Гетештрассе и Камерштрассе.

Я даже не смотрю в его сторону, спокойным шагом направляюсь к выходу. Если однокашник здесь по невероятной случайности, что практически нереально, он потащится вслед. Связанный с какой-то организацией, Борис будет вынужден с кем-то переговариваться, рапортовать кому-то. В общем — терять время.

За четверть часа добираюсь до нужного перекрестка. Еще пара минут необходима, чтоб занять место наблюдения. Затем, когда покажется сутулая фигура циркового клоуна, предстоит убедиться, что недотепа явился в одиночестве. Если у него на хвосте висят подчеркнуто равнодушные мужчины, даже не буду гадать — это Гестапо или НКВД. Прости-прощай, а письмо о здоровье тети Гертруды уйдет на запасной адрес.

Увы, Берлин знаком мне плохо. Проходные дворы, подъезды со вторым выходом и магазины с черным ходом дают массу возможностей избавиться от эскорта. Если их знать. Сейчас использую заготовку. Уютная пивная с отхожим местом в глубине содержит дверь во двор. То есть, изобразив томление внизу живота, смогу запросто удалиться и не вернуться.

Заказываю кружку темного, расположившись за столиком у окна. По Гетештрассе проезжают редкие автомобили. Человек из моего прошлого фланирует по тротуару и чуть сбавляет ход, не заметив меня. Грамотно. Если замрет на углу, словно несчастный влюбленный в ожидании фройлян, будет гораздо приметнее. Похоже, кое-чему научен.