Операция «Канкан»

Гестаповец засекает мою растерянность и довольно кудахчет:

— Знаю-знаю. Фон Валленштайн присмотрел кресло Йоста себе. Хлопотал перед Гейдрихом и рейхсфюрером. Не выгорело!

Над этими двумя фигурами — только Гитлер. Он лично утверждает кандидатуру шефа разведки? Логично. Уровень — много выше, чем в состоянии достучаться «дядюшка». Проблемы графской карьеры не так волнуют, как ситуация с Элен. Шайзе, Мюллер читает мои мысли по лицу? Как он выбирает, куда ударить — причем по самому больному?

Точно — читает. Иначе трудно объяснить, почему именно в следующую секунду звучат издевательские слова:

— Я сломаю вашу английскую постельную игрушку. Рейх начал войну с Советами, англичане сами запросят мира. Эта британская шпионская ячейка подлежит ликвидации.

Проглатываю тугой комок. В РСХА, как часто бывает, правая рука действует против левой. Кто-то считает, что англичан нужно беречь ради мостиков к миру, кто-то… Времени на раздумья — ни секунды. Надо действовать!

— Да, герр бригадефюрер. Я лучше других знаю состав их группы. Разрешите принять участие в арестах.

Он неожиданно добреет. Прямо на глазах и очень ненатурально.

— Вы провели ночь в тюрьме, наверно — не сомкнули глаз. Отдохните.

— Я бодр и могу работать столько, сколько потребуют интересы Рейха.

Мюллер криво ухмыляется.

— Валяйте. О результатах доложите к вечеру. Не мне — прямому начальнику. Вон!

Будут вам результаты.

В кожаную папку кладу светокопии особо секретных документов, категорически не подлежащих выносу за пределы конторы. Но к Монблану моих прегрешений это — не более чем детская лопатка песка. Прыгаю за руль «хорха», отгоняя серых мух перед глазами. Не хватало еще попасть в аварию, когда еду домой арестовывать свою девушку. Славный дебют в Гестапо…

Глава 30. Гесс

Особняк Митчетт-Плейс, с виду — обычное здание Викторианской эпохи, выделялся военным постом у ворот и хорошо заметными с улицы решетками на окнах. Кому взбредет в голову проникнуть в охраняемый дом? Но решетки служили иной цели — не дать выбраться из особняка наружу. Здесь томился незадачливый «голубь мира» и военный преступник Рудольф Гесс, прилетевший в Шотландию в ночь на 11 мая с предложением британскому парламенту прекратить боевые действия с Рейхом.

Днем, когда Европу облетела весть о начале Восточной кампании Вермахта, в ворота Митчетт-Плейс въехал «роллс-ройс», пара автомобилей охраны заблокировала улицу снаружи. Навестить самого высокопоставленного военнопленного прибыл сэр Энтони Иден, член кабинета Уинстона Черчилля.

В особняке, приспособленном под тюрьму, но не для приема VIP-персон, отсутствовала комфортная переговорная комната. Офицер охраны проводил сэра Идена в столовую, общую для узника и стражников.

— Как он?

— Удовлетворительно, сэр, — доложил доктор Дике, эскулап с военной выправкой. — Нервничает, если гороскоп сулит ему трудный день, порой впадает от этого в панику. Психозы купируются успокоительными. Досаждает приступами паранойи. Опасается, что мы его отравим или перережем ему горло во сне.

— Он того заслуживает… Впрочем, пока может принести хоть какую-то пользу, пусть живет. Прикажите доставить!

Грубая физиономия бывшего заместителя фюрера осунулась так, будто он отбывал заключение в концлагере, а не в особых условиях, где получал питание и медицинское обслуживание щедрее, чем доставалось жителям Лондона. Санитар-охранник выкатил Гесса на кресле-каталке. Мало того, что миротворец повредил ногу, выпрыгнув ночью с парашютом, так еще умудрился в заключении сломать бедро. Дике проверил пульс пациента и кивнул: о’кей, можете приступать к допросу. Пленник перехватил инициативу.

— Я говорил! Я предупреждал, что начнется!

На столе лежала раскрытая «Таймс» с огромными буквами на первой полосе о вступлении России в войну. При всем неприятии большевизма, миллионы британцев в этот день читали газеты и слушали «Би-Би-Си», затаив дыхание. Теперь не они одни сражаются с нацизмом!

Министр уселся напротив заключенного. На миг пожалел, что отдал охраннику трость и котелок. Кровожадная радость германского психопата выбила из колеи, хотелось занять пальцы чем-нибудь, закурить, но сэр Иден сдержал порыв. Гесс не курит, показывая пример молодежи Гитлерюгенда, обдавать его, беспомощного, клубами дыма недостойно джентльмена. Вот приказать вывести и честно поставить к стенке — другое дело.

— Задумав перелет, вы уже знали, что фюрер начнет войну на Востоке независимо от позиции правительства Его Величества.

— Естественно.

Гесс говорил по-английски изумительно чисто. Оттого встретивший его шотландский фермер не сразу поверил, что на поле спустился с парашютом немецкий летчик.

— Значит, вы просчитывали вариант: что изменится в позиции Берлина, если ваше предложение будет отвергнуто, а Гитлер объявит войну Сталину.

Рубленая физиономия Гесса перекосилась нервной гримасой.