Операция "Кеннеди" (СИ)

— Ты в безопасности?

— Пока — да.

— Хорошо. Не говори сейчас, где ты, и слушай внимательно. У меня сегодня утром был обыск. Полиция. Ты понял, полиция, — на этом слове Гарик сделал ударение, — походили по квартире, заглянули в шкаф, в письменный стол, туды-сюды. Короче, вообще, считай, не искали. Потом арестовали компьютер. Теперь скажи мне... — он сделал паузу, — статья у тебя?

Гарик не окончил еще вопроса, но я уже знал, что должен ответить:

— Да, конечно.

— Отлично. Я позвонил кое-каким людям. Думаю, должно подействовать. Продержись до вечера и свяжись со мной часов в восемь. Но пока — не высовывайся.

Я повесил трубку и повернулся к Алине:

— БАМАД заставил старика вспомнить, что такое шмон в бараке. По-моему, он не в восторге и жаждет реванша. Дай Бог, чтобы его связи в верхних эшелонах этой блядской власти смогли нам помочь. Тем более, что почти наверняка обыск произвели и у меня. И, конечно, забрали компьютер...

— Илья, — Алина склонила голову на бок, — а не пора ли тебе поспать?

— Честно говоря, давно пора. Я просто с ног валюсь. К тому же, сделать я больше все равно уже ничего не могу...

— А может, хоть что-нибудь еще можешь?

— В смысле?

— Ну, поспать...

— Так, я же и собира...

— Со мной.

Алина подошла к дивану и стала переделывать его в двуспальную кровать. Пружины старой развалины застонали так, как будто в этот момент ее двуспальность уже во всю использовала по назначению пара горячих любовников, причем приближалась к завершающей стадии. Разложив диван, Алина подошла к шкафу и вытащила из него постельное белье. Я продолжал стоять возле телефона, перестав вдруг понимать, что я должен делать. Алина же закончила стелить постель и принялась неторопливо раздеваться.

— Предпочитаешь взять меня, не снимая формы? — поинтересовалась она, с усилием стаскивая с себя обтягивающие джинсы.

— Предпочитаю досмотреть до конца стриптиз, — нашелся я, — продолжайте, мадемуазель.

— Я знала, что тебе понравится.

Алина стояла передо мной в короткой белой маечке и голубых ажурных трусиках.

— Что сначала: верх или низ? — спросила она, переходя на шепот.

— Сначала — трусики. Так интереснее.

Я почувствовал вдруг, как гулко бьется мое сердце. По ногам прошла дрожь. Выгнув спину и глядя мне прямо в глаза, Алина взялась пальцами за резинку и медленно повела голубую полоску вниз. Полоска добралась до середины пути между пушистым каштановым треугольником и детскими мордочками коленок. Я дернулся вперед и, опустившись на ковер, осторожно перевел ее ноги в положение "на ширину плеч", как на школьных уроках физкультуры. Голубая полоска превратилась в узкую ленточку, создавая до сладости досадное препятствие на пути моих рук, лица, языка. Я свел ладони на мягкой прохладе алининой попки и, слегка подтолкнув ее к себе, вошел языком под каштановый холмик. Скрипичное адажио ее стона вступило сольной партией в хриплый аккомпанемент моего дыхания.

Сорвав с себя одежду так быстро, что это не успело создать паузы, я перенес Алину на диван. Его ехидный скрип, передразнивающий ритм наших движений, становился все сильнее. Алинин речитатив влился в партитуру: "Илья, милый, Илья!.." Сколько раз эти слова, вырывающиеся животным стоном из груди других женщин, которых моя мужская плоть переводила в дикое, первобытное, а потому неприличное состояние, — сколько раз эти слова заставляли меня морщиться от досады на безвкусную несдержанность слишком противоположного мне пола. И только сейчас, когда, задыхаясь и плача, их прошептала мне на ухо Алина, они отразились во всем моем теле лавиной неимоверной нежности. И впервые в жизни застонав от любви, я в изнеможении откинул голову на подушку.

XXXIV

...Мне снилась утренняя драка. На этот раз я показал себя большим молодцом, легко замочил двоих и принялся обрабатывать третьего. Я бил его головой о стенку и после каждого удара спрашивал: "Кто тебя послал?" "Военная полиция! — орал он в ответ. — Военная полиция! Откройте!"

Пьяный кураж от красиво выигранного поединка не выветрился и после того, как, очнувшись, я понял, что крики "военная полиция!" и глухие удары — не сон. Я шел к двери, натягивая по дороге штаны, и соображал, не разобраться ли мне с армейскими вертухаями так же круто, как я это только что сделал с оперативниками БАМАДа.

Пришедшие за мной переростки были в форменных фуражках, которых не носят ни в одном другом подразделении ЦАХАЛа, кроме военной полиции и раввината. В первый момент они отшатнулись, как будто дверь им открыл ветеран вьетнамской войны, опоясанный пулеметными лентами. А выглядел я и вправду, что твой Рембо: армейские штаны, накачанный торс, мужественно подбитый глаз. Впавший было в зимнюю спячку алинин попугай вдруг вспомнил, чему его так долго учили люди и, бешено забив крыльями, принялся орать балладу про любовника русской королевы. Сама Алина приподнялась на постели и даже не пыталась прикрыть наготу. На людей с оружием она реагировала страшным криком: "Не позволю!". Я испугался, что у гостей сейчас просто сдадут нервы, и они начнут стрелять в этот вертеп веером от живота.