Операция «Мрамор»

Муртаз поднялся в кресле и посмотрел на иностранца долгим тяжелым взглядом. Он не понимал, к чему этот разговор завел иностранец, но тот бил в самое яблочко точными психологическими ударами, еще сильнее распаляя душевную боль.

— Молчишь? — улыбнулся полковник. — Правильно.

Он вытащил флягу и сделал из нее большой глоток.

— За павших товарищей!

Опустил руку, поставил флягу на стол. Пристально вгляделся в Муртаза:

— Я тебе честно признаюсь, меня терзают сомнения… А нужен ли ты живой?

Муртаза прошиб холодный пот. Он ожидал подвоха, но чтобы вот так…

— Вы не можете, — прошептал он. — Я все сделал, что вы просили… Вы обещали переправить меня…

Иностранец хищно улыбнулся.

— В мире военных операций не существует честных обещаний. — Он назидательно поднял указательный палец. — Военная операция подразумевает убийство. То есть сама по себе нарушает библейские заповеди. Потому для человека, планирующего подобное, не должно существовать моральных принципов… Конечно, в отношении тех, против кого направлена военная операция. С другой стороны, есть верность стране, которой ты служишь. Стране, ради которой ты готов нарушить моральные принципы. У тебя нет такой страны, поэтому ты предатель. У меня есть такая страна, и потому я…

— Убийца! — выпалил Муртаз.

— В глазах тех, в отношении кого я не обязан соблюдать моральные принципы, — да. Но я знаю, что для моего руководства я солдат, преданно служащий интересам своей державы. Вот такие разные взгляды на одного меня. С одной стороны, благородный солдат, с другой — хладнокровный убийца… Но посуди сам. СКАР ведь тоже похожи на меня. Они убивают ради своей страны, но все их любят и восторгаются ими. Правда, теперь их немного подъедят.

Иностранец усмехнулся.

— Они не поступают подло, — сказал Муртаз. — Они честно сражаются. Они готовы умереть, выполняя свой долг. Между американскими солдатами и русскими огромная разница. Наши готовы умереть! — Последнее Муртаз произнес запальчиво.

— Наши? — Полковник удивленно поднял бровь. — Вот до чего ты договорился. Ты что, забыл, что СКАРовцы для тебя уже не наши? Ты предал их. Ты предал свою страну. Ты тот самый Иуда. Помнишь про тридцать сребреников? Триста тысяч евро — это моя аллюзия на эти сребреники. Инфляция, мать ее! Представь, что будет, если ФСБ найдет тебя проживающим на каком-нибудь Лазурном берегу? Для тебя нет наших, вообще! Я тебе не свой, я не люблю предателей. Никто не любит предателей!

Иностранец замолчал, играя желваками и с открытым презрением глядя на журналиста.

Муртаза бил озноб. Сделанного не воротишь. Он вполне заслужил подобное обращение. Единственное, что он мог сделать… Муртаз нащупал в кармане диктофон и незаметно включил его.

— Вы, видимо, все равно убьете меня, — сказал он, тяжело вздохнув. Вытащил сигарету и нервно закурил.

— Это как последнее желание перед смертью, — сказал он, пытаясь унять дрожь в пальцах. — Профессиональное… Интервью. А? Скажите, есть в вашей операции слабое место? На ваш взгляд, было такое?

— О, интервью. — Полковник усмехнулся. — Это интересно. В моей жизни подобное обычно невозможно. Ха! Почему бы и нет.

Иностранец помолчал, глядя, как Муртаз нервно выпускает дым.