Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах

— Ваш динамит, мсье Ландезен, которым, к сведению моей жены, вы собирались взорвать меня и всех бывших со мною в доме, был закопан перед нашим отплытием в саду соседнего дома и в мое отсутствие взлетел на воздух вместе с тем домом.

— Я действительно хотел взорвать вашего мужа, мадам — целую ваши нежные ручки, — но мне помешал один джентльменчик, возможно, вы даже его знаете: некий Гурин.

— Еще бы я его не знала!

— Так вот этот Гурин умудрился разбить стеклянный резервуар с электролитом и спутать и разорвать все наши провода!

— Но зачем вам нужно было убивать Стивена?

— Видите ли, мадам, два года назад ваш муж был нанят начальником русской тайной полиции в Париже мсье Рачковским для компрометации русских революционеров в Лондоне.

— Пенни, тебе стоит уйти. А вам, Ландезен, я посоветовал бы помолчать.

— Ну почему же, Стивен, пусть продолжает. Не только же тебе узнавать страшные тайны обо мне. Должна же и я узнать о тебе что-то такое, что ты тщательно скрываешь.

— Ваш муж, мадам Пенелопа, благороднейший человек. Он перешел дорогу господину Рачковскому, чем вызвал его ненависть. А я лишь маленький исполнитель при всех моих остальных мужских качествах. И вы знаете, я рад, что мне не удалось осуществить план Рачковского, искренне рад. Рачковский жестокий и неблагодарный человек, он совсем не дорожит своими людьми. Если вы читали о парижском процессе против русских бомбистов, то знаете, что он бросил меня на произвол судьбы, а все потому что не захотел простить мне, что я не убил вашего мужа. Порою лучше иметь настоящего врага, как ваш муж, чем такого друга, как Рачковский.

— Нечто похожее любит повторять мне мой тесть, — сказал поляк. — Так что оставьте ваш романтический тон. Что вам от меня было нужно?

— Мне просто хотелось излить вам душу.

— Я не помойная яма.

— Стивен!

— Вот, моя жена хочет подставить вам свою жилетку. Но учти, Пенни, от темных делишек этого человека дурно пахнет.

— Ты несправедлив к нему. Ведь он же не убил тебя!

— Велика заслуга — не суметь меня убить! Да если б не головотяпство Гурина, у мсье Ландезена все распрекрасно получилось бы.

Гартинг повернулся к поляку и по лицу его понял, что тот начинает звереть. Еще один удар сковородой по голове не сулил ему большого удовольствия.

— Мне кажется, мадам, что ваш муж сегодня не в духе. Я действительно не желаю ему зла, он единственный человек в этом чужом для меня городе и мне не хотелось бы окончательно испортить с ним отношения из-за каких-то пустяков. Я полагаю, что мне лучше будет сейчас удалиться, а вы на досуге растолкуйте ему, что в факте моего существования и знакомства с ним нет ничего для него угрожающего. А я загляну к вам через несколько дней. Вы всегда дома или иногда все-таки отсутствуете? Мне не хотелось бы оказаться с вашим мужем один на один, если рядом с ним не будет его прекрасной половины, способной урезонить его возвышенный и пылкий нрав.

— Убирайтесь, Ландезен, я не желаю вас видеть. И надеюсь, что не увижу. Никогда.

— Мы со Стивеном через день уезжаем на континент в свадебное путешествие, — Пенелопа с улыбкой простерла руку в сторону груды вещей, лежавших в углу столовой. Были здесь и ружье для стрельбы по птицам и пять коробок с патронами; ракетки для лаун-тенниса; одежда для пустыни; белый пробковый шлем с зеленой вуалью, канотье для Пенелопы и норфолкская куртка цвета перца с солью.

Гартинг подумал, что чутье не подвело Рачковского. Что может быть лучшим прикрытием для поездки террориста в Египет, чем свадебной путешествие молодого респектабельного джентльмена со своей очаровательно женой? А раз так, то у него действительно было в обрез времени для того, чтобы привести распоряжение Петра Ивановича в жизнь.

Убить Фаберовского немедленно он не находил способа. Ему оставалось только проследить за поляком и попытаться прикончить его в поездке, дождавшись удобного момента.

Выйдя из дома Фаберовского, Гартинг заметил коляску, стоявшую прямо напротив калитки на противоположной стороне Эбби-роуд. В коляске сидел молодой джентльмен в лощеном цилиндре и с недовольным выражением лица выслушивал отповедь женщины, стоявшей на мостовой с корзинкой в руках.

— А что касается ваших отношений с миссис Фейберовской, то над вами потешается уже половина Лондона. Ну, если не половина, то по крайней мере все лондонские врачи! Говорят, что о том глисте, которого вы открыли в прошлом году и на название которого в мою честь я рассчитывала, была опубликована в «Ланцете» ваша статья, где он называется Ascaris Penelopi! Да будет вам известно, доктор Гримбл, что никому не позволено так откровенно пренебрегать чувствами Барбары Какссон!

— Умоляю вас, Барбара, отойдите, — зашипел на нее Гримбл. — Вы привлекаете ко мне внимание.

Какссон переложила корзинку в левую руку и назидательно ткнула указательным пальцем освободившейся руки в сторону доктора:

— Энтони, ваше поведение недостойно британского джентльмена. В чем испачканы ваши штаны?

— Я лазил на дерево, но оттуда тоже ничего не видно, — оправдывающимся голосом ответил Гримбл, вжимаясь в угол кожаного сиденья.