Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах

Понемногу волны вернули туалет к дому надворного советника Стельмаха, и Артемий Иванович, отпустив наконец ручку, стал хвататься руками за вившиеся по стенам гортензии в попытках остановить движение сортира. Не тут то было. Гортензии рвались и сползали вниз, как старые отставшие обои, а проклятый нужник и вовсе не желал его слушаться. Подгоняемый волнами и сдирая со стен заботливо взращиваемые Стельмахом полотнища гортензий, он перемещался все дальше и дальше вдоль стены на юг, пока не доплыл до веранды, на которой, словно Геро, ожидающая своего возлюбленного Леандра на берегу бушующего Геллеспонта, стояла мадам Стельмах. На самом деле, она уже никого не ожидала, потеряв надежду не только на извозчика, но даже на пожарника, который, стоя на сухом месте час назад, объявил ей, что не умеет плавать и посоветовал ей найти где-нибудь багор и поймать какую-нибудь лодку или подобие плота.

Поэтому, когда из темноты верхом на переваливавшемся на волнах с боку на бок нужнике вдруг вынырнул визжащий от ужаса Артемий Иванович в длинной женской сорочке и с криком «Держи, держи! Ах, проклятая!» вцепился обоими руками ей в юбку, она потеряла сознание и мешком рухнула на него сверху.

Истошный крик вырвался из горла Артемия Ивановича, едва не свалившегося со своего ненадежного корабля в бушующие волны. Он упал на спину и забарахтался, стараясь стряхнуть с себя супругу Стельмаха, придавившую его словно многопудовым прессом. Постепенно ему удалось, не слишком раскачивая туалет, выбраться из-под мадам Стельмах.

Набрав воздуха в грудь, он принялся спихивать непрошеного пассажира за борт, но это оказалось не так-то просто. Госпожа Стельмах находилась в глубоком обмороке, но мертвой хваткой держалась одной рукой за ручку двери, а другой за голую щиколотку Артемия Ивановича. Вокруг них ветер завивал кутерьму из пожухлых листьев и ломаных веток. Здоровенный сук, неспешно кружась в воздухе, треснул Владимирова по макушке и тот немедленно оставил госпожу Стельмах в покое, решив, что сук являет ему волю Господню. За время, проведенное в Якутске, Фаберовский приучил его, что если Артемий Иванович чем-то занят и получает при этом по голове, такое дело ему нужно немедленно бросать.

В сполохах пожара, освещаемый луною, мимо проплыл тот самый рыбак на лодке, которого Артемий Иванович приметил прежде чем выпрыгнуть из окна. Этот рыбак частенько ходил по дачам и предлагал покупать у него рыбу. Сейчас он был больше похож на Харона, перевозившего души умерших через Лету, только вместо душ лодку его занимали разные вещи, а сзади на веревке он буксировал перевернутый вверх ножками дубовый стол, также набитый различным скарбом и барахлом, награбленным в брошенных дачах.

— Эй, эй! — вскочил на ноги Артемий Иванович и замахал рыбаку руками. — Спаси нас! Я агент царской охраны!

Резкое движение Владимирова раскачало и без того постоянно колебавшийся сортир и тот едва не опрокинулся, так что Артемию Ивановичу пришлось броситься плашмя сверху на мадам Стельмах и вцепиться ей в волосы.

Супруга надворного советника пришла в себя и истошно заорала. Не выпуская волос, Артемий Иванович только поплотнее намотал их на кулак.

— Не ори, дура, если я упаду, ты без меня изгибнешь! — прошипел он ей, но она уже не слышала его, вновь погрузившись в спасительный обморок.

Артемий Иванович оглянулся в поисках рыбака и увидел, что тот, обрезав веревку, соединявшую его лодку со столом, удирает прочь в ночной мрак, налегая на весла. Он собирался прошвырнуться по господским дачам и спасение агентов не входило в его планы.

Неуклюже покачиваясь, гонимый волнами нужник продолжал плыть в темноте на юг, курсом прямо на торчавшую в небе луну. Переведя дух и поняв, что его судно не собирается пока переворачиваться, Артемий Иванович уселся верхом на госпоже Стельмах, которая была мягкая, как пуховая перина, и держась одной рукой за ее волосы, а другой за ручку двери, вверил свою дальнейшую судьбу воле Божьей. Временами волны перекатывались через палубу, но уже не вызывали у Владимирова того ужаса, что прежде.

Первая паника у него прошла и он смог более трезво взглянуть на происходящее вокруг. Встававшая из воды стена деревьев слева от них была парком принца Ольденбургского, а черневшая в темноте гора впереди являлась Ораниенбаумским спуском, который означал для них спасение из этого ада. Движение сортира замедлилось. До подножия Арарата их ковчег не доплыл двадцати саженей и, подгоняемый уже совсем другими силами, свирепым западным ветром, двинулся вдоль Ораниенбаумской дороги к Нижнему саду.