Операция «Остров Крым»

– Капитан, возможно, вы давали какие-то обязательства, – рассудительно сказал командир Дроздовской дивизии Салтыков. – Настало время их нарушить. Поймите, СССР может позволить себе вести войну на истощение. Мы – нет. Если у Полковника были какие-то планы, нам самое время о них узнать. Ваших догадок недостаточно.

– Господа… – Верещагин провел рукой по волосам, заодно смахнув со лба испарину. – Прошу, умоляю, поймите: независимо от ваших дальнейших действий советские заговорщики получают свое. Если вы откажетесь от борьбы, они все равно совершат свой переворот, но Крым при этом станет колонией, а все жертвы пойдут псу под хвост.

– Он агент КГБ, – сказал князь Басманов. – Это же ясно.

В молчании полковники переглянулись.

– Такими обвинениями не можете бросаться даже вы, господин главнокомандующий, – сквозь зубы сказал Верещагин. – Такие обвинения доказывают.

– Доказывать что-либо будет военный трибунал! – стукнул ладонью по столу Волынский-Басманов. – А пока что мы хотим знать, во имя чего вы пошли на воинское преступление. Я подозреваю, что во имя нескольких сот тысяч долларов. Но если это не так – докажите нам обратное! Что Полковник собирался делать в Москве? Как он рассчитывал развивать ваш успех? Не можете сказать? Или не хотите?

– Я сказал все, что знаю, сэр. Все здесь написано. Что вам еще нужно?

– Говорите все, что угодно, – отрезал Клембовский. – Но для честного человека вы поразительно везучи, Верещагин. Черт возьми, я бы даже купил у вас немного везения… Вам очень кстати подворачиваются… сотрудники спецслужб.

– Интересный… пункт обвинения, – Верещагин опустил голову, – судить человека за то, что он не погиб… До вас додумался только Сталин.

– Ваши семейные проблемы, – отчеканил Басманов, – мне известны. И безразличны. Нам нужно удостовериться, что вы сказали правду. Всю правду, до конца.

– И… каким же образом… вы хотите удостовериться? – спросил Адамс, сжимая пальцы до хруста.

– Я требую медикаментозного допроса. Когда он под наркотиком повторит, что не агент КГБ, ЦРУ, МОССАДа или еще какой-нибудь из этих сраных спецслужб, может быть, я и поверю, что сведения о бомбардировке – не пьяный бред и не провокация. А может быть, и не поверю…

– Я хотел бы сказать, что медикаментозный допрос или допрос под детектором лжи ни в коей мере не гарантирует всей правды, – осторожно вставил Воронов. – Есть определенный процент людей, которые реагируют на наркотик неадекватно… Есть люди, которые умеют совершенно искренне лгать, потому что они верят в свою ложь… Есть люди, которых задействовали втемную. Есть, наконец, люди, у которых на наркотик правды жесткая аллергия. Капитан может просто умереть во время допроса.

– Нам придется рискнуть, – пожал плечами Волынский-Басманов.

– Нам – это кому? – покосился на него Кутасов.

– Когда? – спросил Верещагин. – Сейчас?

– Сейчас, милостивый государь! – Салтыков хлопнул по столу ладонью. – Потому что решение мы должны принять сейчас!

– Господин полковник, держите себя в руках, – одернул его Кронин. – Арт, вы согласитесь на медикаментозный допрос?

Верещагин на секунду закрыл глаза.

– Это приказ, сэр? – тихо спросил Верещагин у своего командира. У Старика.

Полковник не мог смотреть ему в глаза.

– Да, черт возьми, это приказ.

– Слушаюсь, сэр… – одними губами сказал капитан.

Отодвинув кресло, он встал. Потом склонил голову.

– Мои соболезнования, сэр.

Кронин вздрогнул и развернулся вместе с креслом спиной к двери.

* * *

У полковника Волынского-Басманова, настоявшего на медикаментозном допросе, были неважные познания в области медицины и фармацевтики. Медикаментозный допрос – устаревшая методика. Скополамин – средство, от которого отказались еще в 50-х, оно вообще недалеко ушло от старых добрых пыток. Пентотал натрия достаточно эффективен при допросе с детектором лжи – он тормозит сдерживающие центры, у человека снижается самоконтроль, – но и пентотал, и детектор почти бесполезны, если допрашиваемый находился в стрессовом состоянии. Самописец детектора лжи, как и следовало ожидать, показывал черт-те что. Единственную пользу от всего этого получил сам Верещагин: пентотал – довольно сильное обезболивающее.

В общем, было большой глупостью настаивать на том, чтобы капитана Верещагина после допроса снова доставили в кабинет главкома. Но Басманов настаивал, а значит – брал на себя всю ответственность за возможные последствия…

– Как вы себя чувствуете? – спросил Флэннеган.

– Вам длинную версию или короткую?

– Идти сможете?

– А если не смогу? Понесете?

– Главком приказал вас доставить. Надо будет – понесу.

Артем встал, его тут же понесло на стену. Опираясь лбом и ладонями, он перевел дыхание. Бензедрин, адреналин, кофеин… Горящая пакля в уши загнанной лошади. В сознании копошилось жестокое любопытство: а сколько еще выдержит это тело? Когда оно наконец свалится?

– Вы сможете идти? – терпеливо повторил Флэннеган.

– Не очень прямо и не очень быстро.

– Давайте еще немного подождем. Поговорим.

– О чем?

– Как вы думаете, это, – капитан второго ранга показал на распечатку, – заставит князя Волынского-Басманова изменить мнение?