Операция «Отче наш»

– По-твоему, у нас спина недостаточно гибкая? – вежливо осведомился Ян Таннберг.

– …прибавят крепости и силы вашим мышцам, повысят выносливость и работоспособность, а также психологическую стойкость, – продолжал Билл свою речь, словно не слышал замечания Яна.

Я догадывался, как следует понимать его слова «психологическую стойкость», начал уже привыкать к лексике моего приятеля Билла.

– Начнем с разминки, – заключил Билл и побежал трусцой мимо гостиничной веранды вверх к ресторану «Главный караул».

На крутой Королевской улице он прибавил скорость. Мы с трудом поспевали за ним. Наверху Билл побежал чуть медленнее, так что мы вытянулись за ним цепочкой. Дальше вдоль внешней крепостной стены мы добежали до напоминающих о поре величия старой крепости больших железных пушек; оттуда свернули на скалы. Билл прыгал с камня на камень, точно горный козел. Неровности рельефа и заросли были ему нипочем, он выдерживал высокий ровный темп. Двое датчан начали отставать, между ними и цепочкой образовался разрыв. Да и я дышал все тяжелее. А все курение, черт бы его побрал!

Во главе с Биллом мы пробежали по периметру всего острова Марстранд. Пять километров в хорошем темпе по скалистой трассе оказались для «Папенькиных мальчиков» непосильной нагрузкой. Задыхаясь, совершенно разбитые, мы достигли асфальтовой площадки перед спортивным залом местной школы и приземлились на крыльце, медленно приходя в себя.

– Когда отдышитесь, следуйте за мной, – смеясь, сказал Билл и скрылся упругим шагом за стеклянной дверью зала.

Он даже не запыхался, только лоб слегка блестел от пота.

Отдохнув несколько минут, мы неохотно присоединились к нашему черному мучителю.

– Сели на пол, – сказал Билл.

Нас не надо было долго упрашивать.

Сперва мы хорошенько размяли мышцы. Всевозможные изгибы, прогибы, наклоны, вращения, различные прыжки. Последний час был посвящен силовым упражнениям. В комнате рядом с главным залом лежали в образцовом порядке одиннадцать штанг, с номерами 1—11. Вес каждой штанги – пятьдесят килограммов; все они входили в инвентарь операции «Отче Наш». Одиннадцать по числу членов экипажа. Напряженный комплекс включал разнообразные движения. Жим лежа, сидя и так далее. Мы обливались потом, стискивали зубы, громко сопели и отдувались, но выполнили всю программу. Билл не давал себе поблажки.

– Первый тренировочный день тяжеловато дается, – заметил Билл, точно оправдываясь. – Это с непривычки, потом втянетесь.

Наконец пробил час освежающего душа. Мы еле ворочали языком. Маленькими группами, на подкашивающихся ногах добрели до гостиницы.

– В половине пятого сбор в гостиничном зале на теоретические занятия, – сообщил Билл Маккэй, когда мы вошли в вестибюль.

Вряд ли ошибусь, предположив, что все поспешили растянуться на кровати, чтобы использовать куцую передышку.

Спустившись в зал, я постарался выбрать стул поудобнее.

По лицам моих товарищей было видно, что первый тренировочный день всем дался нелегко.

– Сегодня будем говорить только о повороте оверштаг, – начал Билл. – Подробно разберем обязанности каждого члена экипажа, с теоретическим обоснованием всех приемов. Чтобы затем на практике все шло как по маслу. Вы должны и во сне уметь выполнять свои маневры.

Билл отечески улыбнулся и обвел аудиторию взглядом. Может быть, проверял, не уснул ли кто-нибудь. На столе перед нами лежали ручки и бумага. Каждому надлежало записать последовательность своих действий при повороте оверштаг.

После полутора часов зубрежки окончился первый день наших занятий. Одиннадцать часов напряженного труда.

– Благодарю вас, мальчики, – заключил Билл.

– Тебе спасибо, папенька, – отозвался Ян Танн-берг.

Приветливо улыбаясь, Билл первым покинул зал. Номер один.

7

Следующий день тренировок был почти копией предыдущего. Такая же погода, разве что ветер не такой ровный. Три часа мы резво ходили курсом бейдевинд, отрабатывая оверштаг. Один поворот за другим. Билл гонял нас в том же немилосердном темпе, что и накануне. Маневр выполнялся все более гладко, и братья Таннберг уже не ругались по-фински, крутя лебедки. Вечно хмурое лицо Ханса Фоха стало менее хмурым. Мы делали успехи.

Лично я то и дело вспоминал травмированного датчанина. Его на время оставили в больнице, и я мучился угрызениями совести. Когда мы днем вернулись на берег, я воспользовался телефоном Андерса и позвонил Монике.

– Привет, любимая, это Морган.

– Слышу. Рада слышать твой голос.

– Обоюдно.

Мне в самом деле нравился ее низкий голос и легкая картавинка. А еще меня радовало, что Моника уже смирилась с тем, что я обитаю не дома.

– Как вам там живется? – спросила она.

– На отдых непохоже. Но это было известно наперед.

– Парни симпатичные?

– Мы еще толком не узнали друг друга. Не успели.

– А что делаете по вечерам?

– Каждый вечер танцы, ухаживаем за дамами. Пауза. Моника явно поверила. Я улыбнулся про себя.

– Шутка… Мы с Георгом колдовали над парусами, а другие члены экипажей приехали только позавчера. Грешить было некогда. Даже будь такое желание, не до того.

– Смотри у меня.

– Можешь оказать мне важную услугу?

– Смотря какую.