Операция «Пилот»

— Ну, как ты говоришь, допустим, — Горюнов поднялся из-за стола, взял рубашку со спинки стула и накинул себе на плечи. — Можно вывезти их под видом тяжелобольных, в коме под психотропами. Что касается твоей Титовой, при всем уважении, обвести ее вокруг пальца я бы смог за пять минут…

— Так то ты, — встрял Ермилов. — Не думаю, что у ГУР или СБУ есть такие, как ты.

— Лестно. Но не исключаю, что есть. Вот сейчас работаю со Стремниным — парень чрезвычайно перспективный, соображает быстро.

— И все же ты его обставил, — съехидничал он.

— Где гарантия, что их просто-напросто не ликвидируют? А заодно и твою орденоносную Титову?

Ермилов уставился на него, пытаясь понять, как это возможно и какие последствия могут быть, если такое в самом деле произойдет. Выводы ему не понравились, и он все еще слабо попробовал возразить:

— После убийства шум поднимется большой. Это станет известно летчику, и он, естественно, не полетит, придет к нам каяться. Чего они добьются? И как можно убить незаметно? Как они пилоту объяснят, что жена не выходит с ним на связь?

— Это как раз просто: ради ее безопасности. Прилетит сам и сможет с ней пообщаться. От ее лица станут переписываться с ним с ее телефона, — Горюнов оставался невозмутимым и неприступным. — Убийство можно провернуть так, что никто не узнает. Вызовут ее на встречу на загородную дорогу, пообещают, что их люди дадут ей готовые европаспорта и отвезут в аэропорт. Убьют и прикопают в лесу. Заметь, мы все это с тобой рассчитываем на тот случай, если они не догадываются, что за пилотом стоит контрразведка. А если знают, мы им на заклание пошлем двух беззащитных женщин и детей? Они порадуются, когда будут их убивать.

— Тьфу-тьфу-тьфу, — поплевал Ермилов через плечо, а сам подумал, что придется распорядиться, чтобы Титова и шагу не ступила без доклада в Центр. Она несколько авантюрна, но все же разумна, иначе Ермилов не держал бы ее в своем отделе. Умеренный авантюризм Инны ему импонировал, полковнику не хватало такой профессиональной наглости.

Мысль, что под носом у армянских товарищей могут банально, как убийцы, а не разведчики, ликвидировать двух женщин, пусть одна из них и контрразведчица, и двоих детей, вызвала у него озноб. Да, жена пилота — женщина отчаянная, но в конечном счете ответственность за ее жизнь полностью ляжет на него.

— Не думал, что на нашу долю выпадет война. Афган где-то далеко и локальные войны с ограниченным контингентом. А теперь жуткая явь и страшный сон наших родителей — фашисты. Самые настоящие. Бандеровцы. Со свастикой, с шевронами дивизии «Мертвая голова» и со всякой подобной атрибутикой. То, что в девяностые у нас тут по Москве бегали скинхеды, выглядело пародией на фашистов, а теперь что-то не смешно, когда они к тому же пользуются американским оружием и техникой.

— Вообще-то я бы хотел просто воевать. В открытую. Даже просился у Уварова на фронт, — признался Горюнов чуть смущенно.

— Ты с ума сошел! Это как скрипкой гвозди заколачивать, если использовать контрразведчика в открытом противостоянии.

— Смею заметить, я воевал в Сирии, и весьма успешно.

— На стороне ИГИЛ, — ядовито подначил Ермилов, в общих чертах знавший строго засекреченную биографию Петра.

Хотя Ермилов тут же подумал, что Горюнов и на фронте устроился бы неплохо, организовал бы какую-нибудь спецоперацию, вследствие которой привел бы на аркане несколько десятков неонацистов.

— Насмотрелся в госпитале на раненых парней, — сказал Петр. — И чувствую, что со своим опытом мог бы оказаться в бою более полезным. Как-то не по себе от таких мыслей.

Ермилов видел раненых участников СВО только по телевизору, но испытывал схожие чувства. Они, контрразведчики, здоровые, опытные мужчины, умеющие стрелять, физически подготовленные, мыслящие стратегически, способные анализировать и «предсказывать» ситуацию, занимаются работой, сходной с работой золотошвеи. Сидят в тишине и тепле и водят иголкой с ниткой по ткани, создавая одним им понятный узор, а порой делая только часть работы, не видя всего замысла, суть которого знает только руководство. Да, в конечном счете получится, возможно, шедевр, полотно, достойное того, чтобы его демонстрировать людям. А может, и не получится.

— Донбасс для Украины, как Палестина для Израиля, — сказал Горюнов, снова взявшись за сигареты. — Такую же изоляцию пытались организовать, бомбили, уничтожали, пытали, но за одним маленьким исключением, в котором арабам не так повезло, у дончан есть граница с Россией и совместная история. Полной изоляции не вышло. Только надо было прекращать миндальничать с Украиной гораздо раньше. Но теперь мы имеем то, что имеем. — Он наклонил голову и выглядел опечаленным, что было странно видеть. Горюнов всегда излучает энергию и хоть и мрачный, но оптимизм. — Когда ты планируешь кульминацию своей игры? — перескочил он неожиданно на другую тему. — Это я к тому, что, как только твои отчаянные девушки окажутся в Армении, я запрошу Игоря о свежих планах украинской стороны на их счет. Полагаю, случайности тебе не нужны.