…Гамма Феникса всходила над Сциллой, давая начало новому пасмурному и снежному дню. В скалах, у склонов которых расположилась мёртвая база S-801, выл ледяной ветер, снежные вихри разбивались о серебристую обшивку корабля, над останками «Гурона» и катера «Триглав» уже намело не меньше полутора метров снега. Два громадных насекомых, поименованных с лёгкой руки Гильгофа «уродцами Эккарта», заглянули в разгромленный комплекс колонии на предмет завтрака, но, встретившись у кучи промороженных человеческих тел, передрались из-за добычи.
Люди, собравшиеся в рубке «Юлия Цезаря», спорили. Мозг корабля ненавязчиво напомнил им, что необходимо стартовать с планеты в течение ближайшего получаса, и неважно, останется на борту Чужой или нет, — система оповещения о наличии посторонних кораблей сообщила, что рейдер «Киото», находящийся в космосе, начал маневры, предшествующие входу в атмосферу. Не менее чем через тридцать минут «Киото» окажется на поверхности Сциллы и тогда… А что тогда?
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЧУЖОГО
Мария Викторовна Семцова резонно предполагала, что у военных (особенно входящих в состав специальных подразделений) нервная система должна быть более чем устойчивой. Мало ли в какие передряги попадёшь за время службы? Однако сейчас Маша поглядывала на лейтенанта с изрядным беспокойством. Казаков был смертно бледен, его правая щека подёргивалась, а руки заметно дрожали. Госпожа консультант поёжилась, представив, что пришлось пережить лейтенанту, Казаков же до самого окончания этого прискорбного эпизода вёл себя вполне адекватно и лишь потом, когда снова вернулся на второй уровень «Цезаря», испугался по-настоящему.
— Выпейте водки. — Заботливый Бишоп добрался до бара, нашёл бутылку с «огненной водой» американского производства и налил Казакову полный стакан. Тот выпил, словно воду. — И вообще, господин лейтенант, не стоит так расстраиваться. Всё кончилось хорошо.
— Теперь я знаю, что такое Чужие, — медленно проговорил Казаков. — Я их видел и считал, что это просто звери. По крайней мере, эти чёрные.
— А теперь? — участливо спросила Маша.
— Теперь? Я понял, почему их называют именно
— Ой, можно мне? — заторопился побитый Гильгоф. Доктор по природе своей был не обидчив и уже забыл рукоприкладство лейтенанта. Он понимал, что Казакову пришлось несладко и, хотя командир не получил никаких серьёзных повреждений, его моральное состояние оставляло желать лучшего. И тут под руку лезет самоуверенный учёный, глубоко убеждённый в непобеждаемой мощи земной науки. Неудивительно, что таковому учёному пришлось поплатиться за свои заблуждения. — Сергей, я, кажется, понимаю, о чём вы.
— Да? — Казаков исподлобья воззрился на доктора. — Я уже имел неоднократную возможность убедиться в вашем блестящем уме, Веня.
— Оставим пикировки, — вдохновился Гильгоф. — Когда-то я прошёл курс психологии экстремальных ситуаций и немножко разбираюсь в символических образах. Так вот, эпоха антропоцентризма оставила нам в наследство «священный эгоизм» человека. Мы непоколебимо уверены в своей правоте, разумности и уникальности нашего вида. Триста лет… Тридцать десятилетий космической эры мы полагали, что ни один ксеноморф из другого мира не может конкурировать не то что с нами, но даже с нашими домашними собаками.
— Веня, вы говорили это сотню раз, — напомнила Семцова.
Гильгоф только отмахнулся, продолжая развивать свою теорию:
— Да поймите, Чужой и есть чужой, то есть
— Страшный незваный пришелец из иных миров, — вздохнула Маша. — Настоящий чужак.