Операция «РЫ», и другие приключения капитана дальнего плавания Гурова

Гуров нервно заходил по комнате разыскивая в записной книжке какой-то номер телефона. Его руки дрожали, поэтому он якобы никак не мог отыскать нужную страницу. Напряжение нарастало. Наконец, «Фантомас», предчувствуя какие-то неприятности лично для него, не выдержал и заискивающе спросил у Гурова:

– Что пан лично знает нашего президента Леха Валенсу?

– Ещё бы не знать? – вопросом на вопрос ответил Гуров. – Ваш президент работал электриком на моем пароходе, когда я ремонтировал его на Гданьском судоремонтном заводе «Сточня». Мы с ним часто толковали за рюмкой чая о свободе и независимости Польши. И вот результат: Польша свободна, а его главного наставника заставляют выворачивать карманы на польской границе! Дожились! Так, где у вас телефон?

Всё было настолько правдоподобно, что таможенники поверили. А сам Гуров так вошел в роль освободителя Польши от диктатуры пролетариата, что ему уже начинал верить и Одинцов. Он даже подыграл пану капитану добавив от себя:

– Сами подумайте? Стали бы мы в разгар дефицита возвращаться из Польши с пустым дипломатом?

– Не стоит так расстраиваться, Панове, сейчас всё уладим, – пролепетал совсем уж расстроившийся «Фантомас», у которого рушилась на корню вся операция по разоблачению валютчиков. В его лысой голове был полный сумбур: так, наводки на них не было; обыск первого пана и его дипломата ничего не дал; второй пан знает лично президента страны, значит. нужно срочно сворачивать манатки, а не то ведь уволят без выходного пособия, тем паче, что желающих занять его место хоть отбавляй.

– Янек! Если автобус ушел – быстро его вернуть на досмотр! – вскричал «Фантомас».

– Бегу! – Янек пулей вылетел из досмотровой комнаты и за одну минуту автобус задним ходом вернули на прежнее место. Удивленные пассажиры, все как один, вылупились в сторону задержанных. Первым, с гордо поднятой головой вышагивал Гуров, за ним семенил «Фантомас», неся дипломат задержанных аж до автобуса. Последним, размашистой морской походкой, маршировал капраз – в его голове, в отличие от перепуганного «Фантомаса», бушевал океан размышлений по поводу всего произошедшего. Концерт народного артиста Гурова закончился на мажорной ноте вместе с захлопнувшейся дверью автобуса. “Никто не пострадает” – так обещал сам наставник польского президента. Когда уже подъезжали к Калининграду, Одинцов всё же поинтересовался:

– А что Ваня, ты и в правду знаешь Леха Валенсу?

На что Гуров спокойно заметил:

– Да мало ли польских электриков во время годового капремонта побывало на моей ржавой посудине. Но то, что он электрик с гданьской «Сточни», где зародилась его знаменитая партия «Солидарность» – это факт!

– А его телефон в твоей записной книжке?

– В какой еще книжке? – во весь свой беззубый рот рассмеялся Гуров.

– Артист! Ну, артист! – теперь уже гоготал Одинцов.

– Да я и сам знаю, что Родина потеряла великого импровизатора. Сам, небось, тоже поверил?

– Однозначно!

Когда этот эпизод Одинцов рассказал Данеку, тот ржал без остановки пять минут. Его русская жена Наташа, прибывшая с ним в Калининград чтобы лично всё проконтролировать, лишь философски заметила:

– Когда уходят герои, на арену выходят клоуны.

– Сама придумала или кто помогал? – поинтересовался Данек.

– Гейне надо читать, пан профессор, – сходу парировала мадам бизнесменша.

Одинцов с любопытством рассматривал Наташу, о которой Гуров неоднократно вспоминал, причем не в лестных тонах. Сама она была уже не в том возрасте, когда из уст как из рога изобилия извергаются одни лишь комплименты, но смотрелась неплохо и вела себя подобающим образом с подчеркнутым достоинством, одеваясь у лучших гданьских портных. Делала она подтяжки кожи на лице или нет – это останется её личной тайной, как и те крема, которые создавали иллюзию некоего загара. Поговаривали, будто она происходила из благородных питерских семей, некогда сосланных в болотную топь и глушь Сибири и там огрубевших и очерствевших. Возможно, так и было, ибо иногда Наташа выдавала на гора такой набор отборного мата, что у некоторых штатских в буквальном смысле вяли уши.

– Ну, и где эта палубная ветошь? – как всегда вежливо начала она свою мысль. – Где этот квелый учредитель, я вас спрашиваю? Стоило мне гнать самоход, чтобы торчать здесь как мандавошка на панели.

– Наташа, – попытался урезонить супругу Данек, – ты хоть бы постеснялась Николая. Вы только познакомились и. кроме того, он ведь флотский офицер.

– Только не надо про флот, – то ли бравируя, то ли непонятно зачем ответила Наташа. – Слышала я байки: всё пропьём, но флот не опозорим! Так капраз? Или: всё что движется – отдай ему честь, если не движется – покрась его!

– У вас глубокие познания о флоте, сударыня, – спокойно отреагировал Одинцов. – Даже забавно.

Наташа проникновенно взглянула в глаза капраза и улыбнулась. От одной этой фразы она сразу зауважала его. «Нет, это не Гуров, – подумала она. – Его «сударыня» и «забавно»

напомнили что-то из далекого детства, когда ещё были живы её родители, обладавшие, помимо матерных, целым набором подобного рода благородных слов».