Операция «РЫ», и другие приключения капитана дальнего плавания Гурова

Морячка с укором посмотрела на своего мужа, бывшего еще недавно капитаном дальнего плавания, и нашла его мужчиной предпенсионного возраста, с черными с проседью волосами, голубыми, как и прежде, но несколько поблекшими, глазами, плотными толстыми губами, среднего роста, коренастого и. животастого. А ведь был когда-то красавец мужчина! Когда-то.

– Пошли досыпать, чудо мое, – сказала морячка и, открыв холодильник, водрузила бутыль с «лекарством» на прежнее место.

Пока они шли в спальню, капитан попробовал сделать первые шаги в области поэзии:

К-куда пойти?

К-куда податься?

К-кому сходить?

К-кому отдаться?

– Мне отдайся, Роберт Рождественский! – затребовала Аврора.

– Тебе, успеется. Погоди, погоди. Кажется, рожаю стих. Вроде под Бродского:

Он страстно бросил, бросил,

Бросил ее на кровать.

– И промахнулся, – добавила Аврора свой фрагмент стихотворения, поправляя покрывало.

– Ну вот, – сообщил Гуров, разводя руками. – Сбила с рифмы.

– Мне твоя рифма, до одного места. Я все же напомню тебе о пароходстве, где ты дорос до капитана.

– Было дело., - мечтательно произнес Гуров и у него в голове пронесся сюжет из его прежней жизни: Гуров сидит с биноклем в ходовой рубке, смотрит по сторонам. Пароход проходит пролив, рядом с пляжем какого-то острова. Он вглядывается в бинокль и расплывчато видит зад голой женщины, сползает с кресла с грохотом на палубу. Все кидаются к нему со словами: «Капитан упал!» и заботливо усаживают в его капитанское кресло. Затем он неторопливо, согласно своего статуса на судне, выходит на мостик и вглядывается в стерео-трубу, дающую более четкое изображение той же самой голой женщины, но уже идущей по волнам. У Гурова со скрипом отвисает челюсть. Судно совершает поворот влево и Гуров, увлеченный пляжной картинкой, теряет равновесие, свешиваясь за борт и ухватившись за леерное ограждение. Все одновременно с криком: «Капитан за бортом!», кидаются на помощь и вытаскивают его на крыло мостика. Он отряхивается и заходит в рубку. Там стоит буфетчица с подносом закусок и бокалом пива. Все в рубке как по команде одновременно отворачиваются. Буфетчица подмигивая подает бокал, Гуров «промахивается» правой рукой мимо бокала прямо в грудь буфетчицы. На этом моменте фантазия закончилась, но рука все равно уверенно сжимала женскую грудь.

– Куда лапаешь, извращенец?! – воскликнула Аврора, возвращая капитана в реальность бытия.

– Пардон, мадам, – опомнился капитан. – Так., на чем мы остановились?

– На сексе.

– На чем, на чем?

– Говорила тебе – не спеши уходить из пароходства, – запричитала Аврора, поняв, что с сексом не все так просто, как изображает Гуров.

– Говорила! Когда по полгода зарплату не приносил, тоже говорила.

– Другие ж как-то крутятся. Тебе ведь предлагали, идти в эти, как их.

– В чиновники? Да там как в анекдоте: четверо в одной комнате – один из них работает. И как ты думаешь, кто работает?

– Кто, кто? Не знаю, кто.

– Кондиционер. Он уж точно работает, ненаглядная моя сторона.

Капитан снова изобразил секс, запустив свою волосатую руку в сторону груди Авроры и тут же получил достойный отпор.

– Все уже, момент упущен. Отвали, говорю!

– А рука так и тянется. Запомни, Аврора. Если мужик до работы тянется к своей жене, а после работы уже нет, значит работа его полностью удовлетворила.

– А я тебе другое скажу, – проговорила Аврора, встав с кровати и беря в руку швабру. -

Как только на заре нашей эры сообразительная обезьяна взяла в лапу палку, другие обезьяны резко начали трудиться.

– Намек, понял, – сказал Гуров, отдаляясь от супруги и выбивая чечетку. – Э-э-эх, яблочко! Да на тарелочке. Погибай политрук в перестрелочке! Капитан дальнего плавания Гуров не пропадет! Полный вперед!

Гуров вернулся в кабинет, открыл крышку пианино и начал что-то изображать блатное.

– Не сядь на мель, артист! – крикнула Аврора.

– Эх, Аврора, – произнес капитан, закрывая крышку пианино. – Ка бы не революция.

– И что?

– Я б имел златые горы, когда б не первый залп жены моей Авроры.

– Балаболка! Делом займись!

– Щас, займусь, коммерцией. Щас! Спокуха! – уверенно произнес Гуров, вернувшись в спальню. – Ты ж меня знаешь! Гуров – не сдается!

– Вот таким я тебя люблю! – улыбаясь, сказала морячка. – Надо верить в себя!

– Но для начала, любезная моя! Второй галс! Курс – норд-норд-вест! – произнес Гуров, указывая супруге верный курс и падая на кровать.

– Ладно уж, – сдалась Аврора, отодвигаясь чтоб не попасть под падающую тушку Гурова. – Можешь поваляться, пока я добрая.

Капитан обнял супругу и заметил при этом, что его спутница все ещё хороша собой – еще бы, с разницей в возрасте в пятнадцать лет!