Операция «Сближение»

В своей неброской жизни Станчев был склонен скорее поддерживать знакомства, нежели завязывать дружеские отношения. Этим он был обязан раннему уходу в себя как раз после того злополучного падения в детстве, когда человек больше всего предрасположен к спонтанным, может быть, наиболее бескорыстным контактам с окружающими. Травма лодыжки моментально исключила его из круга игр и шалостей, походов и поездок, а в гимназии и в университете ухаживания за девушками, шумные забавы и развлечения для него были заказаны. В душе еще не затянулась рана от воспоминания о первом и, пожалуй, последнем в жизни танце с одной ученицей с косичками, чье имя уже давно забылось, равно как и остальные подробности выпускного бала. Он тогда сидел на краешке стула и сперва не сообразил, что его приглашают на танец, подумал, что его о чем-то спрашивают, затем покраснел до ушей, после чего начался полный кошмар: вальс подхватывал его откуда-то снизу, на секунды отрывал от пола, он чувствовал, что летит, невесомый, без всяких опор, а нужно было приземлиться именно на поврежденную ногу, удержаться самому и удержать свою статную партнершу, чтобы затем вместе с ней, следуя инерции тел, описать дугу. Девочка быстро поняла свою ошибку, но не решалась прекратить танец, напротив, она старалась не замечать его мученических потуг, нелепого выброса ноги как раз в момент этого прелестного приземления, ласкового касания пола после наивной, но волнующей попытки их тел преодолеть земное притяжение. Вцепившись в ее торс, задыхаясь и проклиная все и вся, он думал лишь об одном – как бы сохранить равновесие и не повалить свою партнершу на пол.

Но именно это и случилось: при перемене направления движения ее невнимание и его робость сыграли с ними злую шутку, первым шлепнулся он, а затем рухнула и она. Он помнил, как его подняли по-мужски сильные руки, помнил лицо его соученика по прозвищу Визирь – красивого, подтянутого и уверенного в себе парня, любимца школьниц и молоденьких учительниц.

Свободное от занятий время он в основном проводил в одиночестве – над учебниками, чаще всего в городской библиотеке. Сначала читал все без разбору, просто, чтобы убить время. Потом состоялось знакомство с директором библиотеки, бывшим учителем истории Дановым, с которым они неожиданно подружились. Данов был человеком старой закалки – знал невообразимо много, до бесполезности, ибо нигде не мог применить свои познания. Но он был опытным собеседником и педагогом и быстро расположил к себе смышленого Николу. Под его руководством Никола прошел полный курс истории, постепенно освоил русский язык и проник в загадочный мир греков, римлян, германцев, франков и славян, где демократия и тирания, право и мораль, быт и искусство были перемешаны временем самым немыслимым образом. Никола читал речи известных ораторов и правителей, полководцев и теологов, перечитывал их, а некоторые даже заучивал наизусть. Его чувствительная к любой несправедливости – природной или человеческой – душа скрыто, но упорно подталкивала его к нравственным дилеммам далекого прошлого, мысль сновала между веками, ища и находя аналогии, зачастую неутешительные, которыми он осторожно делился со своим учителем. Сам неудачник в жизни, Данов на каждый пример Николы приводил еще и свой собственный, толковал их с размахом и, сам того не замечая, приходил к неизбежности примирения – так устроен мир, так было и так будет. Никола же не соглашался. Его молодой ум ощупывал горизонт и искал выход. Получив аттестат зрелости, питомец Данова твердо решил изучать право.

Каждое лето Никола покидал город и спешил в село, домой. Зажатое голыми холмами, село было равнинным, ни бедным, ни богатым. Подобно остальным крестьянам, его родители занимались в основном земледелием и немного виноградарством, возвели кирпичный, дом с пристройками, которые после создания общего хозяйства совсем не использовались. Только просторный сад, окружавший дом, продолжал дышать.

Никола сходил с пассажирского поезда, нагруженный книгами, взятыми у Данова. Завидев его, дежурный по станции бай[6] Захарий кивал ему и знаком просил не торопиться. Подождав, пока поезд отправится, он вытаскивал тележку с маленькими резиновыми колесами, грузил на нее тяжелый чемодан, приговаривая: „Снова книжки… Эх, Кольчо, ученым станешь, прославишь наше село!" Затем он провожал его до дороги. У бай Захария было два сына, подрядившихся на строительные работы, так что видел он их только по праздникам. Он расспрашивал Николу, как прошел учебный год, долго ли еще осталось, что нового в городе. Твои мать и отец здоровы, заканчивал он, на днях виделись в поле, ждут тебя, не дождутся, горемыки. Ну давай, доброго тебе пути, тележку вернешь после обеда.