Операция «Северный полюс». Тайная война абвера в странах Северной Европы

Я вернулся в превосходном настроении и рассказал о первых успехах, но Хофвальд, как всегда, сохранял скептицизм.

– Не хочу умалять ваших усилий, – сказал он. – Захват передатчика и саботажных материалов – это неплохо, но давайте немного подождем. Я не верю, что мы долго продержимся. Лондон рано или поздно узнает, что вы разорили его гнездо в Голландии. И прежде всего, постарайтесь, чтобы никто не начал игру с вами. Так что не торопитесь праздновать победу.

В глубине души я был полностью с ним согласен. С самого начала мы приняли особые меры предосторожности. Поначалу я поставил в известность лишь штаб абвера, ОКВ в Берлине и берлинский штаб радиоабвера, что так или иначе требовалось сделать. Никакие другие ведомства ничего не знали.

Второй сеанс связи, состоявшийся в среду, принес нам большой сюрприз – из Лондона потребовали подготовить площадку для сброса большой партии материалов. Более того, в ближайший месяц, приблизительно 25 марта, в Голландию будет заброшен агент, которого должен встретить принимающий комитет от RLS. Сигнал к началу операции – слово «кресс».

Это был триумф! Если все пойдет по плану, операция «Северный полюс» окончательно получит право на существование. В прошлом у нас не было опыта подобных операций, и сейчас ничего нельзя было оставлять на волю случая. Однако вскоре возникла серьезная проблема. Лауверс, естественно, присутствовал при расшифровке этих сообщений, и известие о скором прибытии нового агента сильно его встревожило. Он твердо заявил Гейнрихсу, что не хочет иметь к этому никакого отношения и отказывается от сотрудничества. Гейнрихс тщетно пытался заставить Лауверса передумать и в конце концов поставил меня в известность.

Два часа спустя Лауверс, сидя напротив меня в тюремной комнате для свиданий, повторил свой отказ.

– Вы должны понимать, – заявил он, – я не могу нести ответственность за то, что мои товарищи попадут в ваши руки.

Он был готов сотрудничать, когда Лондон отправлял саботажные материалы, но только не в том случае, когда предполагалась высадка агентов. Упрямство этого маленького человека было поразительным, если принять во внимание его положение. Судя по всему, нам предстоял долгий спор.

– Будьте уверены, – сказал я ему, – что этот человек в любом случае попадет к нам в руки. Вы не хуже меня знаете, что Лондон не послал бы его, если бы питал какие-то подозрения. Но сегодня стало очевидно, что это не так. А теперь слушайте! Я уже предложил берлинскому ОКВ, чтобы вас с Тейсом не предавали военному суду, а держали до конца войны в заключении как военнопленных. Уверен, что это предложение будет одобрено. Если вы продолжите сотрудничество с нами, я надеюсь получить от вышестоящих властей указание, чтобы ни один из агентов, который попадет к нам в руки в ходе операции «Северный полюс», не был приговорен к смерти. Все они будут отпущены на волю после окончания войны, и это главное. В ваших силах облегчить участь этого человека, если Лондон отправит его сюда. Вам известно, что мой долг – пресечь намерение Лондона начать диверсионную войну. Если мы захватим саботажные материалы, то это неплохо, но по той же самой причине мы не потерпим никаких агентов. Каждый человек, присланный из-за моря для агентурной работы, должен быть схвачен. Цель оправдывает средства. Я считаю, что лучше брать лондонских агентов под стражу, чем подвергать голландское население ужасам кровавого террора. Обдумайте еще раз свое решение. В любом случае я приму меры, чтобы вас доставили на станцию радиоперехвата к моменту следующего сеанса связи.

Лауверс молчал. Я сказал все, что следовало сказать, и не имел намерения давить на него дальше – он сам должен принять решение.

Когда его увели, я разговорил охранника – медведеподобного оберштурмфюрера из ЗИПО – и узнал от него, что он получил от Шрайдера приказ почтительно обращаться с Лауверсом и Таконисом (так на самом деле звали Долговязого Тейса). К несчастью, в отношении Такониса этот приказ выполнить было трудно, так как тюремщики боятся оставаться наедине с ним в камере.

– Пожалуйста, приведите сюда Такониса, – сказал я. – Хочу познакомиться с ним получше.

Двое конвоиров ввели высокого, худощавого молодого человека с едва заметной примесью индонезийской крови и встали рядом с дверью. Таконис был в наручниках, а его большие темные глаза надменно взирали на меня.

– Садитесь, – сказал я и обратился к тюремщикам: – Почему он в наручниках? Снимите их немедленно. Я не хочу разговаривать со скованным человеком.

– Вчера он попытался сбежать, – сказал один из стражей, – и комендант приказал выводить его из камеры только в наручниках.

– Вы понимаете по-немецки? – спросил я Такониса. – Этот человек говорит правду?

Узник кивнул.