Операция (СИ)

Старший сержант Бородин, вне себя от злости, резко, козырнув, повернулся кругом и едва слышно пробормотал сквозь зубы: "Сволочь, пехота, блин..."

Капитан Грицай похоже, что-то услышал, но посмотрел вслед уходящему сержанту равнодушно. Он прекрасно знал, что через несколько лет, старший лейтенант, а может капитан Бородин заявится к нему в гости проездом, с бутылочкой хорошего коньяка и в дальнейшем будет присылать поздравления с праздниками и приглашать на семейные торжества, на которые он, Григорий Грицай, конечно же не поедет, потому, что таких Бородиных у него несколько сотен.

А сейчас он подошёл к сидящему с унылым видом на полу Карпову:

- Живой?

- Да что-то неудачная какая-то петля получилась...

- Да ладно тебе! Нужна им твоя петля! Им лишь бы ничего не делать.

- Я хотел тебе помочь.

- Ты и помог, как мог. Каждый учит своему: ты петли крутить, я службу нести...

Грицай сверху, искоса посмотрел на Карпова. Увидев улыбку на его лице, подал ему руку, помог встать. Тот отряхнул брюки, поднял свой портфель и пошёл к входу. В дверях задержался, махнув на прощание рукой, и, выйдя из казармы, скрылся в ближайших кустах сирени.

2

Все курсанты ничего не имели против наведения порядка в лагере. Пусть вместо унылой прошлогодней листвы будет свежая трава, пусть в умывальниках блестят краники, в казарме всё в строгом порядке и ни одной пылинки, а возле столовой пахнет жареной картошкой. Более того, каждый из них был абсолютно уверен, что именно такие условия и должны быть созданы для него. Вот только делать это должен кто-то другой. Дома, например, это всё делала мама. Многие из них рассуждали так: я приехал сюда, что бы стать лётчиком, а не красить бордюры. Пусть Грицай их красит. Этот тупой, в курсантском понимании, солдафон, ничего в жизни кроме устава не читавший, с утра до вечера озабочен одним: как отравить им жизнь. Вот пусть и займётся полезным делом. Раскомандовался тут. Ничего, недолго осталось, вот приедут лётчики...

Они ждали лётчиков как манны небесной. Почему-то среди курсантов младших курсов всегда бытовало устойчивое мнение, что лётчики ненавидят офицеров курсантских батальонов и, при первом удобном случае, ставят их на место, принародно унижая, а затем с позором прогоняют и принимаются командовать сами. И у курсантов начинается райская жизнь... Убеждение это базировалось на сильно приукрашенных рассказах старшекурсников, а так же на огромном желании выдать желаемое за действительное.

В те времена, после поступления в училище, на первом курсе курсанты проходили общевойсковую подготовку и имели статус военнослужащего срочной службы. Жили в казарме по общевойсковым законам, и с нетерпением ждали отъезда в лагеря для лётной практики, с началом которой многое менялось.

Первое и самое приятное изменение, это расставание с командирами рот и взводов. Капитан Грицай действительно пробудет в лагере всего несколько дней и уедет. Но не потому, что его кто-то прогонит. Для лётного состава он что есть, что его нет. Просто командир роты на это время не нужен. Рота реорганизуется и курсанты распределяются по эскадрильям, звеньям и экипажам. Жизнедеятельность организуется по другому распорядку, который в корне отличается от общевойскового. И это не чья-то прихоть, это необходимость. На лагерном аэродроме, как и любом другом, редко можно увидеть повседневную форму и погоны, все в комбинезонах; строем не ходят, построения используются только для проверки личного состава или для доведения общих указаний. Общевойсковые команды не приемлемы. Эти и многие другие изменения ставшего уже привычным уклада жизни и создаёт у курсантов ложное ощущение той самой "райской жизни".

Но это всё впереди. А сейчас - белить деревья, заканчивать уборку. Что там не говори, а Грицай, добился своего. Лагерь преображался на глазах. Нельзя сказать, что курсанты работали с огоньком. Работа кипела только там, где поблизости был кто-то из офицеров. Как только офицер удалялся, эффективность работ резко падала, но кипучая деятельность начиналась там, где этот самый офицер появлялся.

А было офицеров всего трое: командир роты капитан Грицай, начальник штаба майор Карпов и начальник комендатуры майор Сердюк, имевший кличку "кардинал". Когда-то кто-то в разговоре разделил его фамилию на два слова - Сэр Дюк. После этого, проводя аналогию с Дюком Ришелье, ему и дали эту кличку. Но чаще его называли просто Демидыч. Он был хозяйственный, деревенских корней мужик, умевший всего понемногу и просто незаменим, когда нужно что-нибудь достать, приспособить, слепить.

Этим троим командирам пришлось побегать, но оно того стоило, результат был на лицо. Лагерь выглядел подобающим образом.

После ужина работали до темноты. Утром следующего дня, отменили физзарядку, вместо которой устраняли мелкие недоделки. На построении после завтрака было объявлено, что сегодня прибудет одна эскадрилья самолётов и лётного состава. В связи с этим, до обеда всем необходимо привести в порядок свой внешний вид и по первой команде быть готовым к общелагерному построению.