Операция "Ъ" (СИ)

Освободив шею от тяжелого шарфа, я усадил ее на пол, но она запрокинула голову, и закатила глаза. Зрелище не для слабонервных! Забыв с перепугу все действия по неотложной помощи, я сбегал на кухню, набрал в стакан воды, затем брызнул на нее, как мама брызгала во время глажки на белье, когда я был маленький. Она открыла глаза и задышала, как рыба, выброшенная на берег. Ее глаза были такие же, как у рыбы. Резво вскочив на ноги, она бросилась за дверь, а я за ней.

- Катя, Катенька, стойте! Подождите, не убегайте! Я не должен был… Простите меня, пожалуйста! Катя…

Она остановилась. Была белая, как стена. И такая же отрешенная.

- Катюша, прошу прощения! Сам не знаю, что на меня нашло. Вы как себя чувствуете?

- Все хорошо, Андрей Палыч… - прошелестела она одними губами.

- Точно хорошо? Давайте отвезу вас домой.

Она расправила плечи и посмотрела мне в глаза твердым и ясным взглядом. Мне стало от него не по себе.

- Спасибо, Андрей Палыч, но я поеду на работу. Шнайдерову нужна будет веская причина, если никто из правления Зималетто не явится на встречу.

- Вы правы, Катенька. Я сейчас запру дверь и мы едем в офис.***

Я вел машину, искоса поглядывая на Катю. Она снова влезла в свою защитную броню и сидела, съежившись, на переднем сидении рядом. Я украдкой разглядывал ее точеный профиль и пытался понять, о чем она думает. Молчание становилось тягостным.

Я нарушил его первым.

- Катя, простите меня, пожалуйста. Я вел себя, как свинья. Я не должен был… Вас целовать. Вдобавок вчера нажрался, как последний алкаш! Вы меня простите?

Она посмотрела на меня с улыбкой. Не такой испуганной, как обычно, а прямой и открытой.

- Андрей Палыч… Извините, что отвечаю вопросом на вопрос… Почему Вы считаете, что не должны были целовать меня?

Я меньше всего ожидал такого вопроса и растерялся:

- Ну, не знаю, Кать… Мне кажется, вам неприятно. Вы падаете в обморок, краснеете, бледнеете… Признайтесь, что Вы, как всегда, просто не можете сказать “нет”? Нельзя так, Катенька! Это любой может так… Нужно уметь постоять за себя!

- Я умею говорить “нет”, Андрей Палыч… Я не могу вам отказать потому что я… Вас… Вы вчера были в очень плачевном виде, и мне стало вас жаль.

- Черт, ничего не помню! - засмеялся я. - Кать, а как я оказался в машине?

- Вас оттащили туда ребята из кафе… Персонал.

- А как я разделся?

- Я Вам помогла… Я часто папу раздеваю… Раздевала раньше, когда он приходил… Пья… уставший.

Во время этого разговора я видел только повернутый ко мне кусочек ее профиля, потому что Катька смотрела в окно, но я мог поклясться, что щеки ее пылали. Меня распирали противоречивые чувства. С одной стороны, я должен был испытывать чувство благодарности, и не более, как всегда. Но с другой стороны… Я, как последний идиот, лихорадочно размышлял, как бы отговорить ее от этой чертовой встречи со Шнайдеровым. Повод не находился. Да и какой тут мог быть повод, когда от этой встречи зависит, дадут ли нам еще кредиты другие банки? Шнайдеров очень влиятелен в своих банковских кругах, и если он хоть что-то пронюхает, все, туши свет! Активы Зималетто можно было выставлять на торги.

Тут еще одна проблема нарисовалась. Что я скажу Малине? Что провалил миссию и больше не представляю, как ее завершить, потому что влюбился в Катю? Да он меня на смех поднимет! Об этом я не признаюсь ему даже под пистолетом. Но и оправдываться нужно тоже как-то. Тут еще Кира… Надоела она мне своей ревностью…. хуже пареной репы. И хотя я понятия не имел, что такое “пареная репа”, подозревал, что это нечто очень гадкое.

Остаток дороги я ломал голову над этой дилеммой, да и Катерина молчала. Несколько раз я пытался заговорить, но всякий раз прикусывал язык. А когда мы зашли в лифт, мне пришла в голову гениальная, на мой взгляд, идея.

- Катенька, - вкрадчиво проворковал я. - А как вы относитесь к розыгрышам?

- Положительно, Андрей Палыч, - ответила она, слегка удивленная таким поворотом беседы. - То есть… Нет! Я не знаю, - жалобно добавила она, бессознательно прижавшись щекой к ткани моего пальто. - Один раз мой друг Зорькин уговорил меня подложить кнопку учительнице на стул, она все узнала, так я чуть со стыда не сгорела! Пришлось все рассказать вечером отцу, и он так расстроился, что маме даже пришлось “скорую” вызывать! Мне до сих пор стыдно об этом вспоминать, и Вы первый, кому я это рассказываю. Я имею ввиду, из посторонних… А Вы почему спрашиваете?

Упоминание о Зорькине вывело меня из себя, хоть в душе я и посмеялся над незадачливой Катькой, которая даже толком не могла в школе пошалить. Постаравшись взять себя в руки и подавив раздражение, вызванное упоминанием Зорькина, я сказал:

- Я бы хотел разыграть наших сотрудников. Что, если нам выйти из лифта под ручку, но на ресепшене вы как будто испугаетесь, и выдерните ее у меня? Ну, как будто мы вместе?

Она посмотрела на меня как на ненормального, наверное, решив, что у меня до сих пор пьяный бред.

- А зачем это Вам? То есть… Я хочу сказать… Это не очень хорошая идея, Андрей Палыч! Ведь узнает Кира Юрьевна, а Вам это совершенно ни к чему!