Операция «Слепой Туман»

– Лейтенант, значит так, слушай мою команду. Ступай в кубрик. – Он только рукой махнул, что понял. – Стой, еще не все. Сформируй четыре трехсменных парных поста: на мостик, в машинное, возле продовольственного склада, и в трюм к «Туману». Стоять четыре часа через восемь, в случае нарушения порядка действовать согласно положения об осадном положении, О, каламбур! Да, выясни и доложи обстановку и боеготовность личного состава. Это было первое. Так, второе, у нас снова появилась связь, всем постоянно носить включенные индивидуальные рации с гарнитурой. Так, так… третье – пусть и мне тоже кто-нибудь принесет рацию. Четвертое – об осадном положении ты уже знаешь, так что переводим роту в постоянную боеготовность, всем постоянно быть при личном оружии. Одно отделение, резервное, всегда в готовности, одно несет службу в карауле, третье отдыхает, но тоже с оружием в обнимку. Исполняй, лейтенант! А я пройдусь с ребятами, – киваю на своих бойцов-разведчиков, – по кораблю, во второй заскочу, к ученым, гляну, как там. Всех свободных от несения службы в карауле через два часа собрать в кубрике для тактических занятий. К этому времени, думаю, чуть понятней станет, откуда ноги растут. Исполняй, лейтенант!

Жуков ушел, а я начал вспоминать, как все это было. Ведь мне и моим ребятам сильно повезло – в момент ЧП мы как раз лежали, качали пресс. Когда тряхануло, челюсти клацнули будь здоров, и первой мыслью было – бомба. Нет, конечно, мозг отметил все странности, но первой мыслью была именно эта. Потом стало понятно, что палуба не кренится, мы не тонем и не горим… за редким исключением. Но все равно сработали рефлексы, парни принялись быстро вооружаться и экипироваться, не задаваясь лишними вопросам – не интеллигенты, чай. Мы уже были во всем боевом (я даже не заметил, как снарядился), как тут звонок от Одинцова. Одного из бойцов послал за лейтенантом Жуковым, а сам с группой поддержки бегом на мостик. Прибыл туда, а там картина маслом…. Выставил пост из пары своих ребят, а сам решил, что называется, осмотреться в отсеках, и заодно связался с взводными. Получилось это не сразу, но когда связь таки заработала, то выяснилось, что и у старлея Рагуленко на «Трибуце», и на танкере у старшины Качура пока все было тихо и гладко. Оказывается, именно нам, как виновникам торжества, досталось больше всех. Комвзводам приказал практически одно и то же – «держать и не пущать», напомнил про осадное положение и о важности поддержания порядка. Сообщил, что одна съехавшая крыша и человеческая жертва у нас уже есть, а посему – бдеть, бдеть и бдеть. Всем указания одинаковые, чтоб не допускать никаких беспорядков или паники. Старлей Рагуленко на «Трибуце» в вопросах общего распорядка должен подчиняться Карпенко почти безоговорочно, но при этом обязан держать меня в курсе событий. А вот старшина Качур на танкере должен контролировать все действия экипажа и постоянно держать связь со мной или с лейтенантом Жуковым. Крайне важно проследить за тем, чтобы среди гражданских морячков не было взбрыков, особенно среди начальствующего состава.

Потом связываюсь с Карпенко, как с главным военно-морским начальником, старшим как по званию, так и по должности.

– Товарищ капитан первого ранга, майор Новиков на связи.

– Слушаю вас, майор, – голос хриплый, недовольный такой – я так понимаю, товарищ Карпенко не в духе.

– Товарищ капитан первого ранга, командира взвода я проинструктировал, он в вашем распоряжении, но у меня сомнения по поводу порядка на танкере….

– Да, майор, старший лейтенант Ругуленко сейчас рядом со мной, мы с ним уже договорились о взаимодействии. За танкером они со старшиной присмотрят, вы не беспокойтесь. А как там у вас?

– Экипаж пока еще не отошел от удара, антенное поле все выгорело, был инцидент с гражданским специалистом, погиб матрос–рулевой, ранен командир корабля. Согласно введенному осадному положению я выставил караулы по всем ключевым точкам. Надеюсь, что эксцессов больше не будет.

– Спасибо, майор, если что случится, держите меня в курсе.

– Давайте так, Сергей Сергеевич – по вопросам порядка и безопасности я буду держать в курсе своего комвзвода, а он вас. А, по военно-морской части вы будете получать доклады по команде. Не стоит нарушать нормальную субординацию, положение не настолько тяжелое.

– Вы правы, Александр Владимирович, конец связи.

– Конец связи. – Жестом показываю связисту, что разговор окончен.

Так, на БПК все в норме, а у нас, блин… как сказал Пал Палыч – начать и прикончить. Спускаюсь во второй трюм – видок, как после штурма с применением огнеметов. Видимо, пришлось тут жарко. Воняет горелым металлом, озоном и расплавленной изоляцией. Но ведь Москве не объяснишь, случай это или что еще – раз нет результата, значит, срыв задания, почти боевого. А за это по головке не погладят, а если и погладят, то дубиной. А все же интересно, сколько сейчас времени… Но вдруг в наушнике глухо зуммерит. Нажимаю тангенту приема персональной рации, и слышу – лейтенант Жуков на связи.