Операция «Слепой Туман»

Для меня истинное удовольствие стоять и смотреть, как работает мой любимый, как летают на клавиатурой ноутбука его пальцы и как он морщит лоб, пытаясь ухватить ускользающую мысль. В то время как военные воюют, добывая победу на поле боя, такие, как мой Паша, должны неустанно думать о том, чтобы эта победа не осталась втуне и не была промотана бездарными дипломатами на различных международных конгрессах. Российская империя тяжело больна, у нее нищее и неграмотное крестьянство, составляющее четыре пятых всего населения, у нее отсталая экономика, огромные, необжитые территории к востоку от Урала и перенаселенные в центре, у нее негодный руководитель, а у этого руководителя амбициозная, но недалекая жена. А скоро еще появится и смертельно больной наследник. Сейчас Паша должен решить, можно ли вообще выпутать ее из этой смертельной паутины и если можно, то как это лучше всего cделать. Над этим вопросом он будет работать несколько следующих дней, и от итогов этой работы будет зависеть то, какую политику мы поведем при встрече с предками. Что касается меня лично, то могу сказать лишь, что я всегда буду прикрывать Паше спину и, если надо, готовить кофе и подавать патроны, пусть даже при этом он будет сражаться против всего мира сразу. Я все для него сделаю, я смогу, потому что я на самом деле сильная и мне не привыкать.

* * *

1 марта 1904 года. 15-10 по местному времени. Тихий океан, 40 гр. СШ, 158 гр. ВД.

БДК «Николай Вилков»

Доктор технических наук Алексей Иванович Тимохин.

С тяжелым чувством я спустился в трюм… запах гари, мрак, сырость и мерзость запустения. От нашего детища остались только два обугленных контейнера. Техники – наши и флотские – под чутким руководством Аллы демонтировали уцелевшие, но изрядно закопченые блоки «Тумана», после чего изуродованные контейнеры будут подцеплены кранами БДК и выброшены за борт для освобождения места. Мои ребята пока об этом не знают, но, возможно, часть элементной базы удастся использовать для улучшения состояния радиодела на местном ТОФе. Сейчас мне предстоит самое тяжелое – наконец сообщить, где и когда мы оказались из-за моей, и только моей ошибки.

– Алла, – окликнул я рыжую бестию.

– Да? – повернулась она ко мне. – Чего тебе надо, Тимохин?!

– Будь добра, собери людей, только, пожалуйста, всех.

– Зачем это? – ее хриплый голос был похож на воронье карканье.

– Разговор есть, важный, – я присел на край переносного верстака, заваленного монтажными схемами «Тумана», – я только что говорил с Одинцовым…

– И что? Мы возвращаемся?! – ее глаза вспыхнули, как красные стоп-сигналы. Издевается или всерьез верит в возможность возвращения? – С полными штанами дерьма, псу под хвост несколько лет работы и Бог его знает сколько миллионов бюджетных рублей! Ты же знаешь, как тяжело было выбивать финансирование под нашу тему!

Да, похоже, ее сознание просто не может смириться с мыслью, что мы здесь навсегда и она гонит от себя эту мысль, воображая, что стоит нам взять курс на запад, как через два-три дня мы снова будем в двадцать первом веке. Тоже помешательство, как у Валиева, но только тихое. А теперь еще им всем предстоит узнать, что мы собираемся участвовать в русско-японской войне…

– Алла, будь добра, не спорь со мной, а просто собери людей. На пять минут, никуда от вас этот демонтаж не денется.

– Хорошо, – Алла три раза хлопнула в ладоши, – Лейла Рустамовна, Виктор Никонович, Екатерина Григорьевна, перекур! Шеф хочет сказать вам пару слов. Да, – она повернулась ко мне, – а что там с Валиевым, говорят, у него крыша поехала, бросился на кого-то?

– С ним очень плохо – считай что он овощ, вообще над ним целая комиссия билась. Шкловский Лев Борисович говорит, что лобные доли мозга у него полностью отключены, будто их и нет. Мол, так выглядит сознание человека, побывавшего в эпицентре темпорального хроноклазма. А может, это просто молния подействовала; мозг – это такая тонкая штука, что никогда и ничего нельзя сказать точно. Вот бабка Ванга начала пророчить, а этот просто взбесился.

– Жаль, – рыжая бестия пожала плечами, – неплохой был спец, да и как человек – вежливый, скромный, общительный….

«Ага, – подумал я, – как будто я не знаю, как ты регулярно ложилась под этого «вежливого и скромного», пытаясь забыть о своем одиночестве. Между прочим, при разнице в тринадцать лет, не в твою пользу. Что-то прохладно реагируешь – не было, поди, особой-то привязанности…»