Операция «Слепой Туман»

Кстати, самый занятой человек сейчас на лодке — это замвоспит Сергеич. Ни у одного меня возникли тягостные сомнения, а многие еще и встревожились по поводу оставшихся на той стороне семей. Но тут уж ничего не поделаешь, и Сергеичу остается только утешать пострадавших, которым теперь не в силах помочь даже сам господь Бог, ибо обратной дороги для нас нет. Теперь мы умерли для них, а они для нас, хотя и с точки зрения современной физики и с точки зрения теологии и мы, и они — живы и здоровы, просто разделены несокрушимым межвременным барьером. Теперь всем нам придется полностью проститься со своим прошлым и начинать жизнь с чистого листа, как только что родившиеся младенцы, ибо нет у нас пока в этом мире ни грехов, ни каких-то заслуг. Аминь.

* * *

21 августа 2017 года. Час Ч+13,5, где то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».

Павел Павлович Одинцов, 52 года.

На рассвете меня поднял с постели зуммер ПУ. Возблагодарив всех богов за то, что Дарья улеглась у стенки, я аккуратно высвободился из ее объятий.

— На связи Карпенко, — хмыкнула трубка, — у меня новость — воздушная разведка обнаружила клиента…. Ужасный гибрид, паровой парусник на востоке от нас — то ли клипер, то ли шхуна, водоизмещение от восьмисот до тысячи тонн, идет нам почти прямо в лоб, только лишь чуть забирая к северу…. Ну что, товарищ начальник, будем брать?

— Флаг какой? Государственную принадлежность установили? — я усиленно зеваю, пытаясь окончательно проснуться.

— «Кузбасс» сбегал, — отвечает Карпенко, — глянул на него из-под воды и, как ни странно, флаг оказался русским триколором, что в эти времена может означать только принадлежность к Доброфлоту. Вроде им всем был приказ оставаться в тех портах, где их застигла война, а этот-то куда торопится?

— И быстро он торопится? — меня в голове начала складываться некая картинка.

— Семь узлов, — хохотнул Карпенко, — правда, машина не работает, ветер попутный, хотя и не особо сильный. Гонки на черепашьих упряжках.

— Есть одна мысль, Сергей Сергеевич, — сказал я, — берем его, он наш, тем более если действительно наш, русский.

— С восемью узлами он нам будет как чемодан без ручки, — хмыкнул командир «Трибуца», — и тащить неудобно, и бросить жалко.

— Ты его возьми, а уж потом разберемся, что с ним делать. Всегда есть три варианта: утопить, отпустить, взять с собой. Сколько до него?

— Он почти на горизонте, дистанция около двадцати с небольшим миль, и если продвинуться на три-четыре мили к северу, часа через два с половиной-три вылезем прямо поперек его курса. — Карпенко помолчал. — Слушай, Пал Палыч, давай перебирайся ко мне на «Трибуц». Каюты мы вам с Дарьей найдем, просто, чует моя ж…, в свете грядущих событий, нам будет лучше поближе друг к другу держаться. Да и серьезный штаб уже пора организовать, и конкретный план действий разработать. А то тыкаемся, как слепые щенки. А на «Вилкове» оставим майора — ученую бражку под контролем держать. Он достаточно авторитетен, чтобы мы за тыл могли быть спокойны.

— Значит так, Сергей Сергеевич, ваш план одобряю. Данные штурмана с этой шхуны окончательно расставят все точки над i, и подтвердят или опровергнут расчеты наших штурманов. А потом уже и про мой переезд можно будет поговорить.

* * *

Тогда же и там же.

Старший лейтенант запаса ВДВ Дарья Спиридонова, 32 года.

Именно так я и представляла себе счастье. Провести ночь в объятиях того, кому давно принадлежало мое сердце, о ком я тайно грезила… Сколько раз я представляла себе ночь любви с моим героем! И теперь действительность оказалась ярче любых мечтаний. А ведь не случись этого аномального происшествия, так встряхнувшего всех нас — нашего сближения могло и не состояться. Я бы никогда не смогла предложить ему себя… Просто соблазнить? Но такой способ добиться мужчины тоже претил моей натуре. Я хотела, чтобы «это» получилось естественно. И все ждала, ждала, когда произойдет нечто такое, что просто бросило бы нас друг другу в объятия. Но что это могло бы быть, представить было трудно. Я знала, что такое спонтанное сближение случается в тех случаях, когда двое вдруг оказываются перед лицом смертельной опасности… Но там, в спокойной жизни «на гражданке», это было маловероятно. А наш поход все же являлся отступлением от обыденной жизни; и потому-то меня одолевали невнятные предчувствия того, что что-то в моей жизни должно измениться… А потом еще и этот сон. Я думаю, это повышение электромагнитного фона так повлияло на меня (ведь известно, что на спящего человека подобные факторы оказывают гораздо более сильное воздействие), что я будто бы заглянула в будущее — его и свое, то есть наше общее. Сон оказался действительно в руку. Даже его антураж соответствовал времени, в которое мы попали. Выходит, наша судьба была уже кем-то предначертана, и тот сон был вещим…