Операция «Смоленский капкан», или Пропавший обоз НКВД

— А сегодня ночью? Ты же ночуешь у себя?

— Я был ответственным по заставе и всю ночь находился здесь, в канцелярии. И что теперь делать? — растерянно пробормотал капитан.

— Не знаю. Будем надеяться, что, хоть в морге всё сделают как надо. Кстати, вы сами отвозили обнаруженный труп в город?

— Нет, прилетел судмедэксперт, всё осмотрел и забрал труп в морг.

— Это тот, который сейчас на рыбалке прохлаждается?

— Так, у гражданских выходные же. Тем более все ждали вашего прибытия.

— Чёрт знает что! Действительно, патриархальный у вас городок. Все такие неторопливые и простые. Ну хорошо, а судмедэксперт этот позавчера тоже заходил в твой кабинет?

— Естественно. Бумаги какие-то свои заполнял.

— А потом?

— Дал мне подписать протокол осмотра, собрал свой чемоданчик и улетел.

— Так, сразу и улетел? Что, даже не махнул с вами по сто грамм? По такой-то погоде? — подозрительно покосилась я на бутылку.

— Ну почему сразу? Что мы не люди? Конечно, посидели чуток, но кроме меня, эксперта и Бадаляна никого в кабинете не было! Честно.

— Омулев, похоже, ты не до конца понимаешь, что произошло. Почему сразу не сказал, что выпивали втроём?

— Да не выпивали мы! Говорю же, только собирались, а тут сработал третий участок и мы с Бадаляном выехали…

— Это я уже слышала. Почему не сказал, что сидели вместе с экспертом? — рявкнула я.

— Пропуска на заставу у него не было. Сама понимаешь, пятница, вечер. Ну, не успел человек получить пропуск. Так что с того? Его же здесь все сто лет знают, как облупленного. К тому же все необходимые допуски у него есть.

— Ладно, с этим позже разберёмся. А что ещё из вещей при нём было? — спросила я строго.

— Портфель рядом с ним лежал. Сейчас, — Омулев бросился ко второму сейфу и загремел ключами. От волнения он никак не мог попасть в замочную скважину и справился с замком только с третьей попытки. — Фу, слава богу, на месте, — Омулев повернулся ко мне, счастливо улыбаясь. В руках он держал потёртый кожаный портфель рыжего цвета.

Я молча, но уже предчувствуя самое плохое, взяла из потных от волнения рук Омулева находку. Щёлкнула вытертыми до блеска бронзовыми замками и заглянула внутрь. Портфель был пуст. Я подняла глаза на капитана — он, всё поняв по моему взгляду, побледнел как полотно.

— Что было в портфеле? — едва сдерживаясь, спросила я.

— Алюминиевый тубус, а в нём рисунки какие-то цветные, карты, но все надписи на каком-то непонятном языке. Похоже, на арабском. Буквы такие интересные, полукруглые, написанные как будто вязью. Но некоторые на немецком, и в углу каждого листа стоял штамп — орёл со свастикой. У нас Лопехо немецкий хорошо знает, — совсем упавшим голосом промямлил Омулев.

Я долго сидела молча, глядя на окно. Ветер остервенело продолжал бросать снежные заряды в стекло, они тут же таяли и мутными водяными струйками стекали вниз. Потом налила себе полную стопку коньяка и залпом выпила. В голове внезапно прояснилось, и я, хлопнув ладонью по столу, посмотрела на совсем сникшего капитана.

— Значит, говоришь, Лопехо хорошо знает немецкий? Срочно давай его сюда!

Начальник снова наклонился к селектору. Через минуту на пороге возник ефрейтор Лопехо. В руках он держал пачку фотографий.

— Вот, товарищ капитан, я подумал, это может пригодиться. Я снял для себя некоторые, особенно интересные, на мой взгляд, рисунки. — виновато потупил взгляд боец.

Я вскинулась и, подскочив к ефрейтору, буквально выхватила из его рук ещё сырые фотоснимки. Быстро просмотрела их и с облегчением откинулась на спинку стула. Фотографии были, естественно, чёрно-белые. Качество, конечно тоже не ахти, но наши эксперты, я была уверена, разберутся. Хотя — стоп. Я быстро опять перелистала снимки и положила на стол один. На мгновение мне показалось… Я внимательно всмотрелась в нечёткое изображение какой-то старинной карты. Определённо, где-то я уже видела это… Нет, точно видела! Я даже тряхнула головой, пытаясь вспомнить где. Но как назло, мысль эта, занозой засевшая где-то глубоко в подсознании, никак не хотела оформляться во что-либо конкретное.

— Спасибо, вы свободны, — отпустила, наконец, я пограничника. — Фотографии я вам вернуть, к сожалению, не могу. Они останутся у меня. Почему, надеюсь, понятно? О том, что вы фотографировали содержимое портфеля, никому ни слова. Думаю, причины объяснять вам не нужно?

— Никак нет, — ответил ефрейтор и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Глядя на совсем сникшего начальника заставы, я налила себе и ему. Протянула стопку:

— Эти фотографии нужно немедленно отправить в Москву, в Главное управление ФСБ, генералу Тарасову. Сможешь устроить?

— Сержанта Фролова ко мне, — вместо ответа приказал по селектору Омулев.