Операция «Сострадание»

— Я попробую. Мне кажется, за последний час потеплело.

— Делайте как знаете.

У Турецкого возникла мысль, что Артем выдумал эту затею, чтобы незаметно спрятать или уронить в снег мелкий предмет, который мог быть важен для следствия. Если же нет, это способно оказаться завуалированной попыткой самоубийства: прикидываясь, что разгорячился в процессе лепки, Артем может расстегнуть куртку, снять шарф, надеясь простудиться и заболеть… В любом случае за ним требовался глаз да глаз. Следили бдительно. Однако юный Жолдак, игнорируя пригвождающие его взгляды, принялся за работу. По-видимому, он был прав относительно потепления, потому что скатать три традиционных шара — большой, поменьше и самый маленький — ему удалось без принятия каких-либо дополнительных мер. Разутепляться, снять куртку и шарф он и не подумал…

Турецкий наблюдал за Артемом Жолдаком с досадой, любопытством и недоумением. С его огромным опытом, он не мог припомнить ни одного случая, чтобы обвиняемый в убийстве коротал время, лепя снеговика. Заметьте, не снежную бабу, а именно снеговика — и правда, зачем Артему баба, хотя бы и снежная? Водрузив шары в нужном порядке, для фундамента самый большой, наверху самый маленький, Артем принялся за отделку. Его тонкие пальцы в перчатках двигались быстро и точно. Должно быть, занимался скульптурой, в придачу к живописи? Очертания шаров постепенно сглаживались, приобретая форму, близкую к человеческой фигуре…

— Александр Борисыч, — тронул Турецкого за рукав Слава, — ты чаю из термоса не хочешь? С бутербродами! Замерз, небось, как цуцик?

— Ну, если с бутербродами, тогда меня уговаривать не надо.

Отдалившись от группы, никакой чай из термоса они пить не стали. Слава тихонько спросил:

— Что это с ним, как ты думаешь? Чего он добивается?

— Спроси, Слав, чего полегче. Сам голову ломаю, — свирепо прошептал Турецкий, созерцая пруд с его окрестностями. Все выглядело красиво и мирно, точно зимний пейзаж классического голландского художника: одна группа людей лепит снеговика, другая ковыряется на льду, проделывая лунки — должно быть, для рыбной ловли. Ни намека на убийство. На секунду Александр Борисович сам в эту идиллию поверил и разозлился еще сильней.

— Ты думаешь, снеговик как-то связан с пистолетом? — предположил наудачу Слава.

— По-моему, Слава, это бред собачий.

— Вот и мне кажется, бред. А тогда что?

Турецкий, махнув рукой, промычал что-то трудное для понимания и широкими шагами направился обратно к Артему. Слава поспешил за ним.

За время их отсутствия работа над снеговиком продвинулась, но скульптор столкнулся с первыми техническими трудностями: материал ему не повиновался. Тщетно пробовал Артем усовершенствовать снежную куклу, похожую на чурбашок, внести в ее примитивное строение какие-то тонкие детали: налепляемый им на кукольную голову снег крошился, распадался, сползал, увлекая за собой целые пласты. На лице Артема появилось выражение ребенка, готового заплакать, — диковинное, пока не виденное на этом лице Турецким. Убийца давно прекратил наблюдать за тем, как идут водолазные работы, его, по-видимому, ничуть не интересовали поиски орудия убийства — он целиком погрузился в свое занятие, далекое от дела, в связи с которым его привезли в машине с зарешеченными окнами на Тропаревский пруд.

«Тут что-то другое», — решил Турецкий. Эта мысль, по-видимому, синхронно посетила и Славу, который шепнул другу:

— Знаешь, Саня, по-моему, ничего он не скрывает, ничего не маскирует. Просто лепит.

Тем временем водолазы погрузились под лед. Задачка им предстояла та еще: в зимней стылой воде, в темноте, среди ила откопать такую небольшую вещицу, как ПМ. Турецкий подумал, что копаться им не меньше часа, а потом подкорректировал этот чересчур оптимистический прогноз: хорошо, если не полдня!

— Отломите мне ветку с дерева, — неуместно раздался голос Артема. Кажется, он забыл, из-за чего сыр-бор, держа в поле зрения только свою скульптурную работу, которая никак не желала удаваться. А в экспертах, следователях, понятых видел подмастерьев, которые обязаны подать ему нужный инструмент. Причем один из понятых поддался этому повелительному тону и потянулся к нижней ветке…

— Уж простите, гражданин Жолдак, — вмешался Турецкий, — веток и прочих колюще-режущих орудий я вам позволить не имею права. Хотя жаль останавливать творческий полет!

Понятой прервал свое движение, сделав вид, что лично он ничего такого в виду не имел. Артем словно вспомнил, где он и зачем, и не стал настаивать. Только плотнее стиснул зубы, резче обозначив скулы, и с новой энергией принялся катать между ладонями и налеплять катышки снега…

Водолазы работали три часа. Их подводный труд увенчался успехом. Пистолет системы «макаров» извлекли со дна Тропаревского пруда: таким образом, доказательственная база была собрана. К этому времени завершилась также работа над снеговиком, и Артем, готовясь обозреть свое творение, сделал несколько шагов назад.

— Посмотрите внимательно: вы признаете в этом пистолете тот, из которого вы совершили два выстрела в Анатолия Великанова?