Операция «Степь»

— Да не все ли вам равно?! — прикрикнула Женя. Эх, не хватало все-таки безразличия в ее голосе…

Она проводила их до калитки долгим взглядом. Был он добрым и любящим, а радостным вряд ли.

— Пойдем поближе к Волге, на проран посмотрим, — тихонько сказала Шура и взяла Мишкины пальцы в свои. — К женскому монастырю. Оттуда далеко видно.

«Привыкла детишек за ручку водить, — стеснялся Мишка, не решаясь все же вынуть руку из ладони девушки. — А если кто нам навстречу?»

— Рассказывай… — тихо сказала Шура.

— Давай не так пойдем… — Мишкины скулы порозовели.

— А как? Через Советскую? Тут ближе, Миш!

— Н-нет… — он осторожно высвободил пальцы. — Я в военном… понимаешь…

— Прости… Я нечаянно.

Теперь Шурины щеки вспыхнули. Эх! Разговора-то не получается. Из-за такой чуши! Они брели рядышком, поглядывая то под ноги — кругом лужи, то по сторонам, лишь бы не в глаза друг другу. Так прошли до Алексеевской, пересекли трамвайную линию, добрели до ограды Струковского сада. «Струкачи» еще не работали — сад, был пуст, и ветви мокрых деревьев торчали нелепо. На склонах серели ошметки снега. Шебутились незнакомые птички, ярко-рыжие ручейки стекали вниз с площадок и аллей.

— Зайдем?

Они прошли по чмокающему под ногами песку аллеи и — о чудо! — наткнулись на скамейку. Еще довоенная, с железными витками спинки, крепко врытая в грунт. Не было, правда, у этой лавки прежних деревянных сидений — давно сожгли их люди. Однако же концы скреплял продольный ржавый брус, что-то вроде рельса.

— Сядем?

— Что ты! На холодную железку! — вздрогнула Шура.

— Какая там железяка… — пробормотал Мишка и, сняв с плеч свою кожаную роскошь, сложил вдвое и уложил на брус. — Садись!

— Испачкаешь, Миша… — Шура подняла на него умоляющие глаза. Они просили… нет, совсем не о том, чтобы Мишка пожалел кожанку. Чтоб не передумал.

От мокрой земли, от деревьев, от всей раннеапрельской сырости было зябко. Хорошо, хоть солнышко пригревало спины. Еще лучше, что сидели они спинами к тротуарам Советской улицы. Отличная скамейка!

— Рассказывай! — теперь Шура не попросила, а приказала.

Рассказывать? Пожалуйста. В подробностях? Можно. Он начал с того, как сел в вагон и как высадился в Уральске. На всякий случай Мишка не упомянул о встрече в дороге с Нинкой Ковалевой. Эпизоды торговли «купца Иголкина» с уральскими станичниками и в киргизских зимовьях привели Шуру в восторг. Не могла представить себе Мишку, степенно раскладывающим перед бабами и девицами резинки, платочки да пуговицы. И опять-таки, как бы случайно, опустил Мишка в своем повествовании красавицу Алену, спрятавшую его от Глеба. Кстати, она не казалась ему сейчас ни красавицей, ни даже привлекательной барышней. Так, обычная. Что же касается Шуриного дяди, то поначалу Ягунин хотел было умолчать и о нем. Как-никак, а не его эта тайна, служебная. Но вот он подошел в рассказе к встрече с Гаюсовым. Значит, избили Мишку, бросили в сарай, наутро расстрел…

Шурочка прижалась плечом, замерла.

«А почему сейчас-то нельзя сказать? — подумал Ягунин. — Банды Серова, считай, уже нет. А что с Глебом, они с матерью не знают, мучаются. Скажу! Нет, все-таки нельзя…»

— Ваш Глеб спас меня… по знакомству. Посадил на коня — и айда! Мы тогда крепко пощипали бандитов у Гребенщиково…

Женская интуиция… Ее не обманешь. Шурочка положила холодную ладошку на Мишкину щеку и повернула лицо к себе. Ягунин упорно смотрел на кончик своего носа.

— Мишенька, что с Глебом? — тихо спросила Шура.

Ну что ответишь ей, что?! Мишка тяжело сопел и молчал.

— Миша…

Была не была!

— Шура! — он больно сдавил ее запястья. — Одно скажу: твой Глеб — за нас. И живой он, Шура! Все! Больше ни слова, хоть режь!

— Милый ты мой, — слезы блеснули в глазах у Шуры. Я хотела верить в это. Я звонила потом по телефону, который он мне оставил. 2–42, помнишь? Мне ответили, что это номер ЧК… Как же ты сам не догадался, когда Коптев…

Она замолчала и, подхватив Мишкин локоть, прижалась к нему. «А ведь и верно, балда я… — ругнул себя Ягунин. — Но откуда было знать, что наш телефон ей дал Глеб?»

Хорошо было так сидеть. Очень хорошо. Но холодно.

— Послушай, Шура, — вспомнил Ягунин поручение Булиса. — Мамаша твоя, Надежда Сергеевна… Она, в целом, сочувствующая, как считаешь?

— Мама? — лишь на секунду задумалась Шурочка. — Она многое поняла, когда присмотрелась к американцам. Тяжело ей с ними. Противно. Да, ты не знаешь? Она однажды сама взялась помочь нашим. АРА хотела закрыть столовые…

— Знаю, знаю, — остановил ее Мишка и, оглядевшись, перешел на громкий шепот. — А еще разок нам помочь, она не сможет, как думаешь?

Шура насторожилась. Нахмурила брови.

— Как именно? Она ведь от политики далека. На бесчестный поступок ее никто не толкнет. Даже ГПУ.

— Речь идет об очень важных секретных документах. Агенты АРА собрали сведения. О нашей армии. О наших заводах, железных дорогах. Шпионаж называется…

Рука Шурочки выскользнула из-под Мишкиного локтя.

— Ты хочешь, чтобы мама украла у них бумаги? — ледяным тоном спросила девушка и встала. — Холодно, пойдем.