Операция «Степной барашек»

Ромер приветливо улыбнулся ему и сказал:

— Я священнослужитель Ланге, имею на руках официальное разрешение на посещение психиатрического отделения. — С этими словами он предъявил свой пропуск.

Швейцар понимающе кивнул и объяснил:

— Корпус одиннадцать «Б», господин священник; сначала пойдете прямо, а затем, у второй дорожки, свернете направо!

Ромер поблагодарил и направился, куда ему объяснили. По дороге он невольно подумал о том, что все, что когда-либо планировал Вольноф, удавалось самым лучшим образом, за исключением последней операции с фирмой «Лорхер и Зайдельбах».

Корпус № 11 «Б» представлял собой ужасно некрасивое кирпичное здание, построенное еще в прошлом столетии; остальные отделения больницы размещались в новых зданиях. Дверь психиатрического отделения оказалась заперта. Ромер позвонил. Ему открыла пожилая медицинская сестра, которой заранее сообщили о приходе священника.

— Я очень сожалею, господин священник, но я не смогу послать с вами сопровождающего за неимением такового. Блайле совершенно безопасен; у него бывают временами небольшие заскоки — и только. Лежит он в палате номер семнадцать. Только прошу вас долго у него не задерживаться, так как после визитов у него всегда бывают истерики. — И она подала Ромеру ключ от палаты № 17.

— Все будет в полном порядке, сестрица! — заверил он ее тоном, весьма характерным для священника.

В коридоре первого этажа Ромера поджидал худощавый молодой человек с темными глазами и светлой бородкой. Ромер лишний раз убедился в том, что даже самая тщательная подготовка к проведению любой операции не может предусмотреть все случайности.

— Господин священник, извините меня за то, что я отвлекаю вас от дел! Моя фамилия Либич, Райнер Либич! Я студент теологического факультета, так сказать, ваш будущий коллега!

Ромер с трудом принудил себя дружелюбно улыбнуться, однако страх сковал его. «Мне сейчас только этого и не хватало — рассуждений о спасении души…» — подумал он, а вслух спросил:

— Да, мой друг, что я могу для вас сделать?

— Видите ли, здесь я прохожу практику, но я просто не выдержу! Обслуживающий персонал здесь слишком жесток и бесчеловечен! Я никого не называю, ни на кого не жалуюсь! Но поверьте мне, они ужасно обращаются со своими пациентами! Прошу вас, предпримите что-нибудь, чтобы меня отсюда отозвали! Я сам уже дважды писал прошение о моем переводе, но оба раза получил категорический отказ!

— Либич! — раздался в этот момент мужской голос со стороны лестничной клетки. — Где вы там застряли?! Черт бы вас побрал!..

Молодой священник, сильно побледнев, вытащил из- под сутаны сложенный в несколько раз лист бумаги, буквально всунул его Ромеру в руки и тут же исчез. Ромер с облегчением вздохнул.

При появлении любого человека Блайле сразу же начинал рассказывать о том, что его самолет типа «Старфайтер» потерпел катастрофу и упал на школьный двор; при этом трое школьников были убиты, а несколько ранены. Комиссия, которая вела расследование причины катастрофы, упрекнула капитана лишь только в том, что он слишком рано катапультировался.

В самом начале расследования Блайле лишь симулировал психическое расстройство, чтобы избежать наказания, а позднее заболел на самом деле. После увольнения из бундесвера Блайле из военного госпиталя перевели в местную больницу. Все это майор Вольноф рассказал Ромеру перед его поездкой.

Двери палат в отделении имели ручки только с внутренней стороны, снаружи они запирались на ключ, который подходил ко всем палатам. Ромеру даже не понадобился ключ, который дала ему медсестра: в свертке майора он тоже был.

Не стучась, Ромер вошел в палату № 17. Из трех коек, стоявших в комнате, занята была только средняя. Увидев худое старческое лицо, Ромер в душе ужаснулся, так как Блайле совсем недавно исполнилось тридцать лет. Потухшим взглядом больной уставился в стену. Стены были выкрашены в неприятный серый цвет, а на единственном окне, забранном решеткой, не было даже простенькой занавески. И лишь зеленая листва каштана, росшего под окном, действовала несколько успокаивающе.

— Господин Блайле? Я священник Ланге!

Больной совершенно равнодушно смотрел мимо него. Ромер вышел в коридор и, миновав одну дверь, остановился перед дверью с табличкой «Палата № 19», в которой лежал Хойслер. Неожиданно откуда-то послышался плач маленького ребенка, затем — колыбельная и смех, что немало удивило Ромера.

В кармане брюк он нащупал ампулу, а в кармане пиджака — полиэтиленовый пакет, в котором лежал влажный носовой платок (и об этом не забыл позаботиться майор Вольноф). Ромер осторожно отпер дверь и вошел в палату.

Он увидел лицо Хойслера, бледное, с темными кругами под глазами; на голове у Дитера красовался белый марлевый тюрбан, из-под которого выбивались рыжеватые волосы.

— Кто тут? — спросил Хойслер.

— Я священник Ланге! Во всяком случае, сюда я прошел под этим именем для того, чтобы навестить капитана Блайле: к вам сюда никого не пускают!

— Ромер?! Это вы?.. — удивился Хойслер, однако радости в его голосе не было. — Вы один? Что вы от меня хотите?..