Операция «Тень»

В шифровке не указывалось, кому именно она адресована, но об этом нетрудно было догадаться. А установленное полковником наблюдение за интересовавшим его участком дороги не оставило сомнений — ночью к тайнику приходил Грин. После этого перестало быть тайной и место, где скрывается Грин, но арестовывать его рано — генерал Тарханов упорно требовал от Соколова не забывать об операции с «посылкой с Запада», запланированной разведкой Харвуда. Кто знает, не поспешит ли иностранная разведка с проведением этой операции, если резидент будет нами схвачен? Тарханов решил некоторое время выждать.

Годдарт давать показания не спешил. Он, по-видимому, боялся излишней откровенностью сорвать какие-то планы разведки и никак не мог предугадать свою дальнейшую судьбу.

У Ландышева что-то стряслось. Соколов пытался выяснить, что именно у него произошло, но инженер уже повесил трубку. Он настоятельно просил приехать немедленно.

Сидя в самолете, Соколов мысленно еще и еще раз как бы перечитывал всего час назад расшифрованный ответ Грина на сообщение Ирэн Грант… Грин предлагал своей помощнице, не дожидаясь появления Годдарта, установить связь с Орсой и приступить к делу по заранее разработанному плану, ехать в Пореченск надо ей самой.

Ехать в Пореченск! Не идет ли и на этот раз речь о «посылке с Запада»? Кто такая Орса, с которой Грант приказано установить связь? Какое отношение имеет Орса к запланированной разведкой операции?

В помощь Грант резидент обещал срочно прислать человека, в котором она может не сомневаться.

Итак, Грин намерен ввести в игру новую фигуру. Но кого и когда? Кто этот новый человек Грина, которого он вместе с Грант собирается направить в Пореченск?

Полковник размышлял. Смутные подозрения и все нарастающая тревога овладевали им…

Самолет пошел на посадку. На поле аэродрома стоял Ландышев.

По дороге до квартиры он рассказал Соколову о том, что в последнее время с Оксаной явно «что-то творится», она стала рассеянной, нервной, порой глубоко печальной. Ландышев так и этак пытался выяснить у нее, что именно произошло, но безуспешно. Погруженная в мрачное настроение, она упорно молчала и предпочитала оставаться наедине с собой, — казалось, она изо всех сил старалась найти ответ на какой-то очень важный для нее вопрос. Причины такого состояния любимой женщины Ландышев старательно искал в своем отношении к ней: может, он незаметно для себя чем-то обидел ее и она теперь переживает? Однако припомнить ничего не смог. Нет, все между ними было хорошо, легко и ясно, кроме какого-то часа, в который произошло нечто ошеломившее его жену. Но ни часа этого, ни происшествия инженер Ландышев не заметил. И все же что-то с ней случилось. Он решил посоветоваться с Соколовым. Это представлялось ему тем более необходимым, что сегодня с утра Оксана почувствовала себя совсем плохо и не смогла подняться с постели. Врачи пришли к единодушному выводу: в результате сильнейшей душевной депрессии сдает сердце. Врачи не отходили от постели больной, пытались как-то облегчить ее состояние, но принятые ими меры результатов не дают.

Ландышев, страшно изменившийся, без кровинки в лице, стоял перед Соколовым.

— Что же это? Кто заставляет ее так страдать, кто убивает ее, за что? — повторял он.

В самом деле — кто? Соколов долго разговаривал с Ландышевым — пытался найти в прежней жизни его жены что-нибудь такое, чего он, Соколов, не знал и что могло бы пролить свет на ее нынешнее тяжелое состояние. Оксана — женщина замкнутая и никому не рассказывала о годах проклятой жизни там, за океаном. Отбросив опасения обидеть, задеть самолюбие Ландышева, Соколову пришлось коснуться прошлого Оксаны.

Ребенок — вот, оказывается, о ком беспрестанно она думала! У нее был сынишка, он остался там, в Штатах, с первым мужем. Мысль о сыне угнетала ее, а какое-то ложное чувство стыда и смущения не позволяло говорить об этом. Да и о чем, собственно, говорить, ведь маленький Сережа остался с отцом, с Можайцевым…

Сейчас, в беседе с Соколовым, страшные мысли впервые промелькнули в голове Ландышева. Он с ужасом подумал о том, что до сих пор отмахивался от них, ему же всегда некогда… и ему стало нестерпимо стыдно.

Соколов понимал состояние Ландышева: разве трудно было осознать, что Можайцеву в его положении вряд ли есть возможность заботиться о ребенке? Оксана не знала, как сложилась жизнь ее бывшего мужа, но Ландышев-то знал это…

Только сейчас он, как и Ландышев, понял: у Можайцева ребенка Оксаны не было! Где же он, что с ним?