Операция «Вариант» (Как закрывается «Ящик Пандоры»)

— Стоп! — строго сказал Соболев. — Сразу и навсегда запомните, каждый должен знать только то, что ему необходимо для выполнения своего задания. Позволю себе маленькое отступление. Еще в Экклезиасте говорилось — познание умножает скорбь. И это точно про нашу работу. В то же время принято считать, что любопытство — главная черта разведчика, но я полагаю, и контрразведчика тоже. Причем, не жажда копания в чужом белье, а именно любопытство исследователя делает оперработника настоящим контрразведчиком. В этих, казалось бы, явных противоречиях и кроется смысл нашей работы. Постарайтесь его постичь.

— Не знаю сможем ли мы оправдать надежды, которые на нас возлагает руководство? — озабоченно произнес Рязанцев.

— Должны! — твердо сказал Соболев. — И поймите еще одну очень важную вещь. Учиться надо всю жизнь. Несмотря на вал текущей работы и домашние заботы. Всегда находите время для того, чтобы совершенствовать свои знания, шлифовать свой человеческий потенциал. Только тогда будете расти как личность и как профессионал. Сейчас вам будет трудно, но у вас есть прекрасная возможность сосредоточиться только на получении новых, неведомых вам знаний. Ловите момент. Если выдержите, сможете себя преодолеть и заставить работать на износ, будет из вас толк. Сами потом заметите, что стали намного грамотнее и профессиональнее. Так что дерзайте. Можете идти.

— Есть, — на этот раз четко и дружно ответили стажеры и почти строевым шагом двинулись на выход.

— Подполковник Степной задержитесь на минуту, — обратился к заму Соболев и добавил для стажеров, — А вы, товарищи офицеры подождите товарища подполковника возле его кабинета.

Подождав пока, стажеры выйдут. Соболев обратился к Степному:

— Теперь Юра быстро готовь чистовые варианты плана стажировки. Ребят зашифруешь, Рязанцева как «Альфу», Тоболина, как «Омегу».

— Зачем?

— Для прикрытия. В документах, когда их сообщения будут читать в контрразведке и особенно в военной контрразведке не должны знать, что речь идет об оперативниках, пусть думают, что это наши агенты.

— Не очень понятно, но…

— Потом, Юра, тебя люди в коридоре ждут.

— Как впечатление? — не выдержал Степной.

— Нормально. Думаю, именно таких парней как этот Рязанцев, нам катастрофически не хватает. Мы все боимся сказать вышестоящему правду и поэтому нашей страной руководят, то невменяемый Брежнев, то предатель Горбачев.

— Ты поосторожней в выражениях Андрей.

— Хорошо. И еще… Надо чтобы весь цикл обучения наших аналитиков был направлен на умение действовать самостоятельно, как будто им предстоит работать в тылу врага.

— Ну, ты хватил Андрей Иванович, — возмутился зам, но полковник его уже не слушал.

— Пока ты будешь заниматься доводкой плана обучения, стажеры пусть заполнят все необходимые анкеты. Поручи своему особо доверенному кадровику протестировать их. В плане предусмотри весь проверочный комплекс: наружное наблюдение, «прослушка» телефонов, «подстава» агентов, провокация…

— Андрей Иванович, — с укоризной перебил Степной, — в рабочем варианте все это учтено.

— Молодец, не забудь, чтобы с ними поработали психологи. Передашь план я быстро согласую с генералом. Но ты не жди, сейчас же направляй их на обработку к кадровикам, далее по твоему плану. Завтра в 14.00 жду их на вводную лекцию.

— Все ясно, — заверил Степной, — только почему «Альфа» и «Омега», а не к примеру «Кирилл» и «Мефодий»?

— Это первая и последняя буквы греческого алфавита. В откровении от Иоанна Богослова сказано: «Аз есьм Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний».

— Что-то мудрено больно, попроще нельзя?

— Попроще? Эти два парня наша главная с тобой надежда в этом практически безнадежном деле. На сегодня и на ближайшие девять месяцев — это наше все, — думая уже о чем-то другом ответил Соболев.

— Понятно, — проникся состоянием начальника Степной и вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь.

Рязанцев, как старший по званию заговорил первым, как только они с Тоболиным вышли из кабинета полковника:

— Ты из центрального аппарата?

— Да, я аналитик из экономической контрразведки и меня зовут Олег.

— Очень приятно, — протянул руку Рязанцев. — А я Максим, можно просто Макс, опер из Семипалатинска. Тоже в «шестерке» работаю. Меня ночью подняли и в аэропорт повезли, а там на рейсовый ИЛ-86 посадили. Начальник отдела до самого трапа провожал и напутствовал так, что я думал, меня за границу на парашюте забросят.

— О, да к вам аэробус летает? — искренне удивился Тоболин.

— Много военных и ученых со всего Союза на нашем ядерном полигоне работает, вот и запустили недавно. Ты не знаешь, что за стажировка нам предстоит?

— Нет, меня тоже в воскресенье начальник отделения вызвал на работу и озвучил устный приказ об откомандировании в распоряжение подполковника Степного, причем причины не называл. Я за все эти дни голову сломал зачем я понадобился вышестоящему начальству.

— Не густо… Все покрыто мраком тайны, — подытожил Рязанцев, — Думаю, все равно дальше Северного полюса не пошлют. Кстати, меня уже один раз в разведку готовили.

— И что не прошел?

— Нет, у меня язык плохой.

— Английский?