Операция «Викинг». За строками досье

— Борис Александрович, нам нужна ваша помощь, — многозначительно произнес иностранец, бросив настороженный взгляд на официантку. — Подумайте, Борис Александрович, о последствиях… — Он закашлялся, прикрыл рот платком, окончание фразы прозвучало неразборчиво.

Борис почесал в затылке, оглянулся на прошедшую мимо модную девицу, ее юбка кончалась чуть ниже талии, хмыкнул.

— Есть хорошая русская пословица: «Утро вечера мудренее». — Иностранец буквально вложил визитную карточку Борису в руку. — Обыкновенная коммерция.

Борис положил визитную карточку на стол, подхватил портфель, ушел, не прощаясь.

Иностранец сидел, втянув голову в плечи, потягивал свой кофе, а когда подошла официантка, спросил:

— Скажите пожалуйста, как мне отсюда быстрее доехать до площади… — Он замялся, вынул записную книжку, долго листал, наконец прочел: — Площадь Восстания?

— Очень просто, — ответила девушка. — Выйдете из кафе, чуть левее остановка пятого троллейбуса. — Она задумалась. — Ваша пятая остановка.

— Благодарю. Действительно просто, пятый троллейбус и пятая остановка. Счет, пожалуйста.

Борис зашел в автоматную будку, набрал номер Зверева.

— Николай Иванович, извините за беспокойство, вы еще меня узнаете?

— К сожалению, — ответил Зверев.

— Если вы не возражаете, я загляну на минутку.

— Давай.

— Премного благодарен. — Борис поклонился автомату.

Воспоминание о человечке с толстыми линзами-очками на носу и тысяче долларов несколько испортило настроение, но Борис не умел хмуриться долго.

— Молодец, Борька, — сказал Николай, распахивая дверь. — Никак не мог найти предлог, чтобы не работать. Я сейчас пишу, как телегу везу, весь в поту и ни с места.

— Ты случайно на стихи не перешел? — Борис, потирая руки, прошелся по коридору, заглянул во все комнаты, отправился на кухню. — Где сама?

— Дежурит. Ушастика связали и отправили к бабушке. Слава богу, Цезаря забрала, только собаки мне не хватало.

Борис открыл холодильник, повел носом, довольно заурчав, вытащил трехлитровую банку с маринованными яблоками.

— Какой писатель без собаки? Терпи! — Он вынул из шкафа огромную глиняную кружку с надписью: «Здравствуй, Боря!», налил из банки маринад, яблоки выложил на тарелку.

Николай просматривал принесенный другом «Советский спорт».

Борис брал яблоко за хвостик, вытягивал полные губы, откусывал половину, затем отправлял в рот остатки, а черенок клал на тарелку. Когда с яблоками было покончено, он довольно кивнул, перечитал на кружке надпись, отпил глоток. Он задумчиво посмотрел на банку, решительно тряхнул головой, долил кружку, хотел убрать банку в холодильник, но в последний момент зажмурился и, подняв над головой трехлитровую бутыль, сделал несколько крупных глотков, быстро убрал ее в холодильник, решительно хлопнул дверцей.

— Твоя Любка диверсантка, знает мою слабость. — Он сел на место, любовно обхватил кружку ладонями. — Завтра мы с Петром начинаем новую жизнь: он будет работать, а я сажусь на диету. — Борис захохотал, поперхнулся, посмотрел на Николая серьезно. — Да, Петр… Ты ничего не заметил? Нет? Друг, называется. Что-то с нашим Петрушей происходит.

Николай слушал с безразличным видом. Когда Борис задавал вопрос, Николай кивал. Он знал, Борису не нужен ответ, сейчас выговорится и потребует помощи. Не попросит, именно потребует.

Борис говорил, Николай лишь изредка кивал. Он и не слушал ничего, Борьку не всегда нужно слушать, его слишком волнует Борис Нечаев, чтобы он всерьез от этого отвлекался. Если он и отвлекается, то лишь затем, чтобы показать окружающим, какие они скучные, как много у них пустых проблем — жизнь же прекрасна, всюду райские сады, не ленись в них зайти. С ним легко, Зверев ему всегда рад, как рад человек свой улыбке. Иногда Зверев задумывается: может, Борису и не смешно — и Борька защищается, шутками и смехом прикрывает себя, как щитом.

— Зверев, ты эгоист! — Борис перегнулся через стол, Николай почувствовал запах яблок. — У тебя морда как у Будды, никакого выражения. Каменная морда.

— Ты знаком с Буддой? Нет? Тогда кончай плеваться, выкладывай: зачем пришел? Или по мне соскучился?

Борис с обиженным видом отодвинулся от стола, но кружку прихватил с собой, взглянул на друга недоумевающе, решил не обижаться и сказал:

— Петрушка не в себе, что-то с ним стряслось в Монте-Карло, боится он этого майора. Даже мне врет. Ты случайно не знаешь, где он ночью шатался?

— Я не знаю, где и ты шатался. — Зверев насмешливо прищурился.

— Что я? — Борис прижал кружку к груди, изобразил возмущение. — Я в порядке, что уголовный кодекс. Вот Петруша…

— Подожди, — перебил Зверев. — Если ты чтишь уголовный кодекс, то почему до сегодняшнего дня не рассказал мне, где провел ночь. Это при твоей-то болтливости, Борис!

— Что ты ко мне пристал? Я спал в номере, Клянусь. За меня не волнуйся, а Петр в какую-то историю влип, ему помочь требуется. Ты заперся в изолированной квартире, тебя не касается. Если не ты, то кто поможет.

Зверев нагнул голову и выругался.