Операция "Волчье сердце"

В этот момент Вольфгер впервые вместо раздражения ощутил некое душевное родство с высокопоставленной персоной. Как бы высоко она ни была поставлена, есть кто-то выше. Кто точно так же чихвостит надменного Николаса Корвина, как господин Валлоу лидийского капитана стражи.

— Как вам будет угодно, — произнес он. — Всего доброго. Мастер Алмия?

Он бросил взгляд на продолжавшую сидеть в кресле блондинку, и та поднялась с грацией ленивой кошки, которую согнали с нагретого солнцем камня.

— Все будет хорошо, Николас, — бросила она, поворачиваясь к выходу вслед за вервольфом. — Капитан Лейт обязательно во всем разберется. У него на такие дела нюх.

При этом она так выделила интонацией слово «нюх», что Вольфгеру с новой силой захотелось свернуть ей шею. А еще мелькнула недостойная мысль в следующий раз «забыть» принять микстуру и позволить соседке насладиться душевным пением — в волчьем понимании этого слова. А то еще и родичей позвать. Помладше да понесдержанней. Вон, племянники, два дуболома осьмнадцати лет от роду, давно хотели город Мастеров повидать…

Мечты о мести оказались, пожалуй, ненамного хуже мести как таковой, потому что, выходя в коридор управления, капитан с трудом удержал сурово-сосредоточенную мину.

Мастер Алмия, не подозревающая о том, что на кону сейчас стоит ее спокойный сон, быстро догнала его и, пристроившись возле правого локтя, спросила:

— Куда мы едем?

Вольфгер сомневался, что мастер действительно не догадывается — скорее это был просто один из вариантов начать разговор, а потому спокойно ответил:

— В особняк госпожи Ревенбрандт.

Одновременно с этим он отдал распоряжение в переговорный амулет, и оперативная команда шестого отделения лидийской стражи выдвинулась туда же.

— Скажите, мастер Алмия, — вервольф чуть повернулся, чтобы посмотреть на собеседницу и неожиданную «напарницу». — А откуда вы знаете об этом артефакте?

Алмия фыркнула.

— Странно, что вы о нем не знаете. Лучший сыщик управления!

— И все же? — Вервольф с достоинством проигнорировал выпад.

— Вы меня подозреваете? — подозрительно уточнила мастер.

— Презумпция невиновности работает в суде, — пожал плечами волк. — В следствии все идет наоборот — виноваты могут быть все, пока не доказано обратное.

Алмия тряхнула головой (бесовская стрижка!) и пожала плечами.

— Даже не скажу. Где-то слышала. Вероятно, по работе. Любая тайна перестает быть тайной, если о ней знает больше двоих человек. Но я не знаю о нем ничего конкретного, кроме наименования частей и предназначения. Я даже понятия не имела, что одна из частей хранится в Лидии. Вернее, конечно, можно было это предположить. Но чтобы быть уверенной… Что, не похоже на алиби? — мастер неожиданно улыбнулась, и Вольфгер даже сморгнул, настолько эта улыбка — не ухмылка, не усмешка — оказалась внезапной.

— Рано судить, — коротко бросил он и отвернулся.

А спустя мгновение — некрасивый чиркающий звук, нарушивший гармонию каблучной дроби, короткий вскрик и чисто сработавший рефлекс — аромат женских духов ударил в ноздри особенно сильно, они даже раздулись сами собой, впитывая, помимо него, еще запах чистой кожи, и лавандового мыла, и легких ноток кофе.

И расширившиеся от легкого неподконтрольного испуга жемчужные глаза — куда ближе, чем обычно, куда ближе, чем следует. И тонкие пальцы, непроизвольно вцепившиеся в шерсть свитера. И талия, обхваченная широкой лапищей. И на ней сегодня нет даже пиджачка, только сорочка под тонким шелком блузки.

Она сглотнула — дернулась шея. И разомкнула губы:

— Спасибо, капитан.

Вольфгер опомнился, ослабил хватку. И мастер Алмия выпрямилась и отвела взгляд.

Лейт посмотрел на лестницу под ногами.

— Ступеньки щербатые. Будьте осторожнее.

После чего, помедлив мгновение, отвел локоть в приглашающем жесте. Элисавифа Алмия, помедлив мгновение, его приняла.

— Вы же не будете против, если я воспользуюсь вашей каретой, капитан?

— Моя карета к вашим услугам, госпожа эксперт.

— Добрый день, господа, Эва, — поприветствовал пришедших мужчина, спустившийся по лестнице. За ним по пятам следовал дворецкий, впустивший следственную группу, даже значки управления показывать не пришлось, хватило присутствия Алмии. — Мы вас заждались.

Выглядел он хмурым, но не испуганным.

Да и на раздавленного горем походил мало.

— Прими мои соболезнования, Кевин. Мне жаль, что приходится беспокоить вас в такой момент, но такова жесткая необходимость, — буднично, с точно отмеренной долей сожаления, твердости и легкой прохлады произнесла мастер Алмия.

И капитан, посчитав обмен любезностями завершенным, деловито уточнил:

— Где тело?

Эксперт, стоящий за его спиной с неразлучным рабочим саквояжем, заинтересованно прислушался.

Кевин Ревенбрандт (конечно же, Ревенбрандт, кто еще мог сейчас распоряжаться в особняке покойной?) едва ощутимо поморщился. Для человека это выражение, мелькнувшее на лице собеседника на долю секунды, было бы неуловимо — слишком быстро взял себя в руки сын славного семейства, но вервольф считать успел.