Операция "Волчье сердце"

Ну же. Неужели неясно, что я уже все позволила?

А потом шершавые подушечки пальцев коснулись моего виска, обвели линию лица, дотронулись до только что искусанных губ, и я поняла, что он не разрешения спрашивает безмолвно, он — любуется.

Я еще раз закусила губу и рывком подалась вперед, почти соскальзывая с тумбы, но зная, что меня удержат — только чтобы прижаться совсем тесно и чтобы поймать, наконец, этот молчаливый упрямый рот поцелуем.

Жадность. Голод. Сосущий, требовательный. Лихорадочные движения, сумасшедшие, головокружительные поцелуи.

Задранная юбка, улетевший в Бездну свитер, и сорочка под ним уже тоже задралась и сбилась в сторону, открывая еще больше возможностей для ласки. Мне повезло сильнее — преград между мной и желанным телом не было, забытая всеми простыня давно стекла на пол.

Вольфгер вдруг замер, тяжело дыша, и во мне разом сквозь томную поволоку шевельнулось беспокойство — ему плохо? Лейпшиц говорил про ребра, да и голова опять же… Но прежде, чем я успела впасть в панику, мужчина стянул меня с тумбочки, подхватил на руки и понес.

В спальню.

— Да вы, капитан, традиционалист! — не утерпела я, когда он опустил меня на кровать, почти сразу придавливая собственным весом.

— Я романтик, — невозмутимо отозвался Вольфгер, и непонятно было — шутит он или говорит всерьез.

А потом стало не до разговоров, потому что с остатками моей одежды он, наконец, стремительно расправился. И…

Такого с мужчинами у меня еще не было. Когда и огонь, и жажда, и ты, не сгорая, горишь, желая сразу достигнуть пика, чтобы это скорее прекратилось — и чтобы это не прекращалось никогда.

Да и мужчины такого у меня никогда не было — яростного и внимательного. Нетерпеливого, бесцеремонного... чутко потакающего всем моим желаниям эгоиста.

Он брал. И в то же время давал так много, что мне казалось, что я сойду с ума от этой пытки нежностью и грубой силой…

Наверное, на мгновение, так оно и случилось, потому что мир перестал быть. Мне показалось, я растаяла, растворилась, испарилась облачком пара — таким невесомым сделалось тело.

Но нет. Реальность постепенно возвращалась мелкими штрихами — жарким шумным дыханием, тяжестью чужого тела, громким стуком двух сердец.

Вольфгер поцеловал меня и отодвинулся чуть в сторону, несмотря на мой протест и попытку вернуть большое и теплое на место. В итоге, уцепившись, я перекатилась вместе с ним, оказавшись полулежащей на широкой груди.

Ладно. Так тоже сойдет!

Я повозилась, устраиваясь удобнее и, подперев подбородок кулаком, принялась с интересом, по-новому, разглядывать нежданно-негаданно свалившегося на мою голову любовника. Вольфгер прикрыл глаза, кажется, приходя в себя, но рассеянно поглаживал меня по спине, давая понять, что вполне себе жив и в сознании.

…А может, женить его на себе?

Мысль была совершенно внезапной, но требовала тщательного обдумывания. Я женщина неглупая, просто так мысли в мою голову не приходят!

Плюсы определенно есть. Родители, конечно, взвоют, но будет поздно — я уже вышла замуж и даже не слишком позже Шантея. Все, как они и хотели! У нас будет лучшая во всем Лидии кухарка. И полы! Ну и сам капитан надежен, как скала — такой точно никогда не предаст и не обманет. Не говоря уже о…

Тяжелая ручища спустилась чуть ниже, ненавязчиво сжала попавшуюся под нее округлость, словно на пробу, вызвав короткий острый всплеск поутихшего желания, и я спрятала улыбку, потершись носом о загорелую грудь.

Минусы…

Минусы тоже есть. Характер тяжелый. У обоих. На работе — уже женат, но при этом бесперспективно. А еще имеет дурную особенность периодически портить полы и двери и раскидывать шерсть по дому!

Мысленно загнув пальцы на одной руке и на другой, я вздохнула. Выходило, что примерно поровну…

Вид у капитана был сонный, немного ленивый. Он разглядывал меня, и я смела надеяться, что увиденное ему нравилось.

— Ну! И что ты молчишь? — не выдержала я, проведя пальцами по собственному следу от ногтей на гладкой коже.

— А что, можно уже разговаривать? — отозвался вервольф, лениво жмурясь. И судя по выражению лица, эту шуточку он заготовил еще, когда я велела ему «помолчать».

Я гневно испепелила его взглядом и надменно отвернулась — что стало моей роковой ошибкой. Это чудовище заржало.

Я знаю, что приличные дамы не дерутся с любовниками и не душат их подушками — они предпочитают яд, но яда под рукой у меня не случилось, а кровь взывала к отмщению…

Задушить эту живучую сволочь так и не удалось. Более того — подождав минут пять, пока я выдохнусь, и осознав, что не дождется, Вольфгер перешел в наступление.

Словом, несмотря на то, что подушка в войне участвовала одна, и она была в моих руках — битву я проиграла с треском.

Пришлось признавать поражение, платить контрибуцию и всячески умасливать безжалостного варвара — несмотря на то, что тело еще после первого раунда приятно ныло.

Когда кровь перестала шуметь в ушах, я спохватилась.

— Как твои ребра?