Операция «Wolfsschanze»

Похоже, разгадка крылась именно в этом. Кто сам походил под статьей, всегда иначе воспринимает других штрафников, пусть и вражеской армии. А в командовавшем ими унтере Андрей, совершенно неосознанно, видит конвоира-вертухая. И хоть лично с Малышевым, учитывая обстоятельства, особисты обошлись более чем гуманно – за время, проведенное в штрафбате, Андрею довелось услышать немало историй. Разных и всяких. В том числе, скажем так, не красящих карательные органы… Да чего там далеко ходить, тот же Вася Купченко, земля ему пухом, совершенно по-глупому был осужден. Из-за этого, может, и погиб. В том смысле, что когда надо было бить, вспомнил тех пацанов, замешкался и схлопотал пулю…[22]

Немец кивок командира русских диверсантов расценил по-своему. Судорожно сглотнул и, сбиваясь, принялся торопливо объяснять:

– Нет, нет, господин офицер. Я не торгуюсь… Прошу прощения… Вы меня не так поняли. Я хочу жить… и я готов вам помогать.

– Ну, так в чем проблема?

Малышев демонстративно отвернулся, а Корнеев, наоборот, глядел доброжелательно. Даже пачку с сигаретами протянул. Не потому что решил сыграть в плохого и хорошего следователя. Слишком уж проняло немца то, что он увидел во взгляде капитана. А со страха человек на разные глупости способен.

– Закури и успокойся.

– Данке… – дрожащими пальцами тот кое-как вынул сигарету, машинально ткнул ее в губы, но прикуривать не стал. – Пообещайте, что не оставите меня здесь, а заберете с собой.

– Интересно девки пляшут… – пробормотал Малышев. – Скажи еще, что ты рабочий и всегда был сторонником Тельмана.

– Эрнст Тельман? – унтер-фельдфебель растерянно заморгал белесыми, словно обожженными веками. – Нихт ферштеен… Зачем мне врать? Я коммунистом никогда не был… Но и коричневым не сочувствую.

– Чего ж тогда в армию пошел?

– Я вырос на ферме. У отца нас пятеро, а земли – с одной межи на другую кепку перебросить… Вот отец и сказал мне: «Руди, из всех моих сыновей Бог одного тебя обидел силой, зато дал мозги, а я научил послушанию. Пишись в армию и не ленись на службе. Германии нужны солдаты, а нам – плодородные земли. Фюрер обещал…»

– Отставить разговорчики, – Корнеев демонстративно постучал по циферблату. – О земле и фюрере потом. Сперва – связь. Я тебя услышал… Руди. Хочешь уйти с нами – возьмем. Если сами выберемся. Слово коммуниста. Но если вздумаешь героя рейха из себя корчить…

– О, найн, найн, – немец поднял руки. – Господину офицеру не о чем беспокоиться. Я все сделаю правильно.

Громкие и красочные выражения, произносимые хором и разложенные как минимум на три голоса, донесшиеся снаружи, свидетельствовали о том, что личный состав ДРГ «Призрак» столкнулся с чем-то, оказавшимся им не по силам.

– Разберись, – ответил на вопросительный взгляд заместителя Корнеев. – Похоже, Яша не просто так заходил. А мы тут пока радиоигрой займемся.

– Хорошо… – Малышев кивнул и буквально взлетел по скобам наверх. – Эй, я не понял! Что за шум, а драки нет? Командир думу думает, а они разгалделись, шо перекупки на Привозе. Яша, я с вас прямо удивляюсь. Взрослый же человек, а ведете себя, ну прям босота с Молдаванки.

Корнеев не понял, с чего это москвича Малышева потянуло на одесский фольклор, ну да каждый развлекается по-своему.

– Кузьмич! А ты-то куда смотришь?

– Ты не шуми, Андрей Михалыч, – голос старшины Телегина звучал спокойно и степенно. – Посмотрим, что сам скажешь, как находку нашу увидишь.

Минуты полторы снаружи стояла полная тишина, только волны шумели.

– Ой-ё! – Малышев, похоже, впечатлился.

– А мы о чем? – кажется, Колокольчиков. – Командира позвать надо.

– Погодь… Командир и сам скоро освободится, а это за несколько минут никуда не денется. Твою ж дивизию…

Корнеев дернул подбородком. Что ж у них там такое, в самом деле? Ладно, сперва связь, все остальное подождет.

Подполковник поднялся. Немец тоже вскочил. Орднунг юбер аллес…

– Иди вперед.

За неимением специального помещения «Телефункен» поместили в углу спальни. А чего, удобно. Никуда бегать не надо. Всегда под рукой у дневального. Хоть днем, хоть ночью.

– Разрешите? – унтер-фельдфебель указал на рацию.

– Работай, – кивнул Корнеев. Потом подумал, достал нож и, усевшись на койку напротив, принялся чистить ногти. Вроде бы самое мирное занятие, но в то же время достаточно красноречивое.

Бой был коротким.
А потом – глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь чужую…

Вряд ли немец читал стихотворение советского поэта, но намек понял и проникся. Даже плечами повел, словно ему вдруг стало зябко.

Пара щелчков тумблерами, и «Телефункен» приветливо заморгал индикаторами настройки.

– База! База! Здесь Омега полета раз! Как слышно? Прием!

Радиостанция немного помолчала, а потом ответила неожиданно чисто. Словно радист находился буквально в соседней комнате.

– Омега полета раз! Здесь База. Слышу тебя хорошо! Прием!

– База! Примите радиограмму для «Норда»! Прием!

– Омега! Диктуйте! Прием!

– База! Код три тройки! Повторяю – три тройки! Прием!