Операция «Ы» и другие приключения Вицина, Никулина и Моргунова

В конце июля 1997 года, как всегда цирк принимал гостей, как обычно планировалась к выходу новая передача, порция остроумных анекдотов ждала своей очереди, но Юрию Владимировичу внезапно стало плохо. Врачебный осмотр выявил серьезные проблемы с сердцем. Нужна была срочная операция, которая состоялась 5 августа 1997 года. Обычно такие операции длятся 20–30 минут, но в последний момент у Никулина закрылся сосуд и произошла остановка сердца. Врачам ценой огромных усилий удалось вновь его «завести». Борьба за жизнь Никулина продолжалась 16 дней. И все эти дни центральная пресса чуть ли не ежечасно сообщала о состоянии здоровья любимого артиста. Для спасения Никулина были предприняты беспрецедентные усилия: известнейшие специалисты страны находились рядом с ним днем и ночью, использовались лучшие в мире медикаменты и самая совершенная аппаратура. Однако 21 августа 1997 года сердце Юрия Никулина остановилось.

На сороковой день в редакцию журнала «Огонек» пришел Максим Никулин, принес для публикации подготовленные, но не прозвучавшие анекдоты для последней передачи «Белый попугай». Сотрудники попросили для статьи о Юрии Никулине вспомнить какую-нибудь историю, не известную ранее, но памятную. Максим рассказал занятный эпизод.

Дружба Юрия Никулина с Пляттом после совместной работы сохранилась на долгие годы. Зашел как-то Никулин к соседу Плятту. Жили неподалеку друг от друга. Ростислав Янович был безграничной души человек. Его обаяние даже с кинопленки перетекает в зал. И начались разговоры, совсем как в новелле «Родственные души», на съемках которой они рассказывали друг другу анекдоты. Выпили, конечно, по чуть-чуть, еще по чуть-чуть, и совсем немного по чуть-чуть. Поговорить оба любили и главное — умели. Засиделись. Поздний вечер за окном. На улице сильный мороз. Максима, отправившегося гулять с собакой, мать попросила зайти и забрать отца безотлагательно еще часа три назад. Максим прокрался в уголок, увлекся общим разговором и потерял счет времени. Собеседники, окончив бутылку, решили добавить.

А рядом с Большой Бронной — Суворовский бульвар, Дом журналиста. Отправились туда. Цель оправдывает средства. Домой возвращались по морозу уже часа в три ночи. Поют, смеются, галдят, собака рядом оживленная трусит. Плятт на костыле прыгает, накануне что-то случилось с ногой. Отец и сын Никулины по бокам подстраховывают Ростислава Яновича. Уткнулись в металлические ограждения вокруг дома. Вытащили их на проезжую часть, перегородили бульвар. Редкие машины едут, разворачиваются перед препятствием, обратно уезжают. А Плятту непременно вдруг захотелось начертать костылем на чистом снегу сочное, короткое и непечатное слово. Вслух неловко, на стене недостойно, а снег все стерпит и, главное, растает. Отец и сын Никулины подперли его с двух сторон, он пишет, старается. Костыль время от времени падает в пушистый снег. Всех троих душит смех. Собака веселым лаем подгоняет снежное хулиганописание. Милиция едет. Узнали, помахали рукой. Развернулись и уехали. Плятт дочертил короткий автограф. Оживленная компания отправилась домой. Песни, анекдоты, смех, лай. Вечер удался на славу! Подошли к дому и тут стихли разговоры, погасли улыбки, замерло дыхание. Встали как вкопанные. Одна собака радостно бросилась вперед, виляя хвостом.

Возле дома хмурые, замерзшие жены, в шубах, накинутых на белье, и в сапогах на босу ногу. В руках не скалки, но что-то очень похожее и угрожающее. Мороз. Три часа ночи.

— Ну, Максим, вот от тебя уж никак не ожидала, ведь ты с собакой! — гневно в сердцах произнесла Татьяна Николаевна и, круто повернувшись, вошла в подъезд. «Чудом уцелевшая собака» виновато последовала за рассерженной хозяйкой, поджав хвост.

В ШУТКУ И ВСЕРЬЕЗ О СЕБЕ И НЕ ТОЛЬКО

Родители заработали в голодное время двадцатых годов мешок крупчатки и сменяли ее на козу, которая меня выкормила. У матери рано пропало молоко. Козу звали Танька. Важное для меня имя. Жену мою зовут Татьяна.

Помню, когда я впервые услышал от Карандаша фразу: «Клоуном нужно родиться», то потом долго думал об этом и все анализировал: родился я клоуном или нет?

Фильмы Чарли Чаплина помогли моим творческим поискам в цирке и кино. Они стали для меня эталоном смешного.

Я наивно считал, что самые счастливые женщины — жены клоунов. У них в семье всегда весело, каскад шуток за столом, какие-то необыкновенные развлечения, бесконечные импровизации и упражнения в остроумии. Я с обожанием смотрел на каждого клоуна, ибо все они представлялись мне людьми романтичными и удивительными.

Очень многим я обязан моей жене Татьяне Николаевне. Будь на ее месте другая женщина, не знаю, как сложилась бы моя жизнь. Человек, который меня понимал. Мы дополняли друг друга. Покойный Зиновий

Гердт и Эльдар Рязанов в ЦДРИ пели куплеты: мол, какой же я работник искусств, если у меня все время одна жена. Я ее полюбил, она вошла в мою жизнь, бросила академию сельскохозяйственную, чтобы скитаться по городам.