Операция «Зимнее волшебство»: Нацистская истребительная политика и латвийский коллаборационизм

Объяснить это можно сложным переплетением мотиваций. С одной стороны, латышские коллаборационисты в своей деятельности руководствовались русофобскими и антисемитскими мотивами[41]; оккупационные власти охотно поддерживали эти воззрения. Объявление о создании Латышского добровольческого легиона СС спекулировало на образе врага: «Немецкие солдаты по приказу Адольфа Гитлера освободили вашу родину от большевизма, спасли ваш народ от уничтожения... Большевизм угрожает уничтожением Европы... Вступайте в легион своей родины, чтобы бороться с оружием против большевизма»[42]. Скорее всего, эти призывы способствовали ужесточению действий «боровшихся с большевиками» карателей из латышских полицейских батальонов. Не исключено, что некоторые из них действительно верили, что таким способом защищают Латвию.

Военнослужащие латышского полицейского батальона на учебных стрельбах

Не менее важна была и материальная мотивация. Латвийские полицейские получали вполне конкретную выгоду от своих действий. Во время карательных операций они имели возможность грабить деревни и сжигать их еще до прихода немецких хозяйственных команд; об этом с возмущением писал Дрекслер[43]. По его словам, в результате латышские полицейские возвращались домой «с богатой добычей»[44].

Выгодным для латвийских полицейских и зажиточных латышских крестьян оказался и угон мирного населения. Уже в начале марта, чуть более чем через три недели после начала операции «Зимнее волшебство», в латвийских газетах появилась информация о раздаче «подсобных рабочих» из числа угнанных из района операции детей[45]. Латышские крестьяне покупали малолетних батраков за 9 — 15 марок в месяц. Полгода спустя детский регистрационный пункт в Риге сообщал: «Малолетние дети русских беженцев... без отдыха, с раннего утра до поздней ночи в лохмотьях, без обуви, при очень скудном питании, часто по нескольку дней без еды, больные, без врачебной помощи, работают у хозяев на несоответствующих их возрасту работах. Своей безжалостностью их хозяева ушли так далеко, что бьют несчастных, которые от голода теряют трудоспособность... их обирают, отбирая последние остатки вещей... когда они по болезни не могут работать, им совершенно не дают еды, они спят в кухнях на грязных полах»[46]. Разумеется, как справедливо отмечает А. Шнеер, далеко не все латышские хозяева так вели себя с пригнанными в Латвию детьми[47], однако не приходится сомневаться, что было достаточно много жителей Латвии, получавших прямую выгоду от оборачивавшихся охотой за рабами карательных операций с участием латвийских полицейских[48].

Еще один важный материальный момент заключался в том, что латвийские полицейские за свою «работу» получали значительно больше, чем занимавшие аналогичные должности русские, украинцы или белорусы. Так, например, рядовой латышский служащий полиции получал в день 3 рейхсмарки 80 пфенингов, а белорусский или украинский — всего 80 пфенингов. В случае гибели латвийского полицейского его семья получала ежемесячную пенсию в сумме от 43 до 144 рейхсмарок, тогда как семья украинца или белоруса — от 17 до 60 рейхсмарок[49]. Учитывая это, трудно не согласитьсяс наблюдением латышского историка К.Кангериса, отметившего, что «члены латышских полицейских батальонов стали наемниками, которым платят за проведенную работу»[50].

Заключение

История карательной операции «Зимнее волшебство» по- настоящему страшна. Мы не стали давать в этой статье подробные описания престулений, совершенных карателями, несмотря на то, что таких свидетельств сохранилось довольно много. Для историка в данном случае важнее понять, что произошло — хотя и почувствовать масштаб человеческих трагедий тоже необходимо. Исследованная нами операция была одним из практических воплощений нацистской истребительной политики. Политики, основанной на презрении к населявшим советские земли «низшим расам», на стремлении избавиться от одной их части и поработить другую. Однако практическое воплощение этих планов не могло произойти без помощи коллаборационистов. Некоторые из них просто стремились выжить в условиях нацистской оккупации, но были и те, кто пытался воспроизвести нацистские догматы и стать «господами» над презираемыми и одновременно страшащими их иноплеменниками. Коллаборационисты из латышских полицейских батальонов и, впоследствии, Латышского легиона СС, являют собой уменьшенные, порой карикатурные, но от этого не менее опасные копии германских нацистов. Изучение их деятельности требует от ученого немалой выдержки.