Операцию «Шторм» начать раньше…

Но мало кто знал, что тот, первый, партбилет пропал у Тараки через несколько дней. Стыдно было, но позвонил Веселову, партийному советнику:

— Товарищ Веселов, партийный билет не могу найти.

— Что-о? Ищите, — с тревогой отозвался тот, а вскоре и сам пришел к нему в кабинет. — Это же партбилет, товарищ Тараки. Поймите: пропал билет у Генерального секретаря партии. Надо найти.

— А что у вас делают в таком случае? — осторожно спросил он.

— Исключают из партии или, в лучшем случае, объявляют выговор.

— Тогда надо найти, — с уже большей тревогой сказал Тараки.

Все обыскали — бесполезно, как испарился. Протянули день, два, педелю — дальше ждать становилось бессмысленно, позвонили в Москву. Там, конечно, не обрадовались, но буквально на следующий день переслали новую бежевую книжицу под номером один.

Может, это тоже было дело рук Амина? Может, он уже тогда отлучал его от партии? Ведь надо было просто вспомнить, у кого билет со вторым номером, кто идет следом за Генеральным секретарем партии…

А ведь как не хотелось верить в предательство Хафизуллы в Москве, когда об этом предупреждал Брежнев. Улыбнулся он тогда и предложению Громыко объединиться с лидером «Парчам» Бабраком Кармалем, чтобы противостоять рвущемуся к власти Амину. Успокаивал советских друзей: он не рвется, он просто такой по натуре и молодости.

Этот первый разговор произошел, когда он летел в Гавану, на совещание глав государств и правительств неприсоединившихся стран. А возвращаясь через несколько дней опять же через Москву, услышал от Брежнева и Андропова новости, которые заставили-таки вздрогнуть и серьезно задуматься над положением дел в руководстве страны и партии: Амин в его отсутствие практически отстранил от занимаемых постов самых верных и преданных революции людей — Гулябзоя, Ватанджара, Сарвари и Маздурьяра.

Хотел больнее ударить? Ведь знал, что это не просто герои революции и не просто его любимцы. Не дал им с Нурбиби Аллах детей, и почитал он Саида Гулябзоя и Аслама Ватанджара как сыновей, любил за молодость и удаль. Моулави Абдул Маджиб Афгани сказал однажды про них, пуштунов: «Пуштуны уважают смерть на поле боя. Если афганец умирает на поле боя и оставляет сына, который может взять в руки оружие, то женщины его не оплакивают. Они говорят, что мужчины рождаются, чтобы погибнуть; они их оплакивают лишь тогда, когда мужчины не оставляют после себя сыновей, способных держать оружие».

Нурбиби не придется его оплакивать. У него есть сыновья, и они отомстят убийце.

— Это переворот, — сказал тогда Брежнев. — Тебе опасно возвращаться в Кабул.

Сейчас можно себе признаться, что стыдно в тот миг стало перед советскими руководителями за интриги в его партии и стране, за свою недавнюю беспечность, а значит, и недальновидность. Больно было осознавать, что в Москве могут плохо подумать об НДПА, в такой сложный для страны момент занимающейся дележкой портфелей. И он ответил так, чтобы сохранить и гордость, и достоинство, и даже — на всякий случай, если все не так серьезно, — долю пренебрежения:

— Я уже старый человек, и мне не страшно умереть.

Так страшно или нет? Сейчас, когда смерть стояла на пороге, бравировать, лукавить не перед кем. Но нет, нет, страха он и в самом деле не чувствует. Горечь, обида на товарищей — бывших товарищей по партии и борьбе, единодушно переметнувшихся на сторону Амина и проголосовавших за его исключение из рядов НДПА, отчаяние перед обстоятельствами, отчасти даже недопонимание происшедшего — это есть, это клубится в душе все дни после ареста. Может, они как раз и вытесняют страх, тем более что и он сам не дает себе права думать об этом. Он в самом деле истинный пуштун и он чтит «Пуштунвалай» — свод неписаных, но свято почитаемых законов, где главными являются гаярат — честь, имандари — правдивость, преданность истине независимо от последствий, сабат и истекамат — твердость и настойчивость, бадал — бесстрашие, отвага. Он, Нур Мухаммед Тараки, сын скотовода Назар Мухаммеда Тараки из села Сур под Газни, из пуштун племени Гильзай клана тарак ветви буран, и перед смертью не нарушит ни одну из этих заповедей.