Операцию 'Шторм' начать раньше

- Он же не учитывает, а есть ли объективные и субъективные предпосылки для революции, - горячился Симоненко перед более сдержанным Ульяновским, когда они оставались одни. - Он совсем не берет в расчет международную ситуацию.

- Ему можно посоветовать только одно: укреплять партию, - соглашался Ростислав Александрович. - Она рыхла, а о ее связи с народом конечно же речь вообще вести пока рано.

- И все-таки мы победим! - уехал с галилеевской уверенностью на устах Тараки. Уехал, надо думать, обиженный, почувствовав недоверие.

И сделал ход, которого от него не ожидал никто, тем более в ЦК КПСС. Буквально через неделю после московских встреч Тараки сам пришел к королю Захир Шаху и... покаялся в грехах. Трудно сказать, был ли это тактический ход - снять с себя и партии лишние подозрения, показать свою якобы лояльность к существующему режиму, то ли сработало обыкновенное чувство самосохранения. Но, как бы то ни было, король простил его. Простил, потому что, в отличие от Генерального секретаря, не воспринимал его партию серьезно. Более того. Когда в начале семидесятых в Советском Союзе издали книгу Тараки "Новая жизнь" и переправили тираж в Кабул, король дал указание определить, где печаталась эта книга без обозначения типографии. И вновь лишь усмехнулся, когда назвали одну из основных версий - Советский Союз: нашли на кого ставить, кому помогать.

И вот сейчас Тараки кажется, что все-таки он был прав - революция-то победила. Но и здесь Симоненко увидел смещение акцентов: победила не из-за революционной ситуации и силы партии, а в первую очередь из-за слабости режима Дауда. Николай Нестерович чувствовал, что не будет мира на этой земле, пока у власти будут находиться Тараки или Амин. Потому что вся история Афганистана - это непримиримая борьба между двумя пуштунскими племенами - дуррани и гильзаями. Закрыть на это глаза, не брать в расчет это уподобиться страусу, ибо последние двести лет страной управляли представители дуррани. А к несчастью революции и партии, Тараки и Амин относятся как раз к противоположному лагерю - племени гильзаями и уже за одно это обречены на сильнейшую оппозицию, противостояние. Сейчас противник пока в шоке, не очень организован, но ведь придет время, когда дуррани начнут предъявлять свой счет. Это историческая неизбежность, которую Тараки тоже не хочет замечать и придавать ей серьезного значения. У него сейчас все хорошо, у него нет проблем, а что там, за порогом, он просто не желает знать и видеть. Он победитель, победитель, победитель! Даже принимая делегацию КПСС, с определенной долей высокомерия посмотрел на старых знакомых: когда-то я вынужден был просить у вас встреч, вы кое-как снисходили ко мне, но теперь я - председатель Революционного совета, глава правительства, Генеральный секретарь победившей партии. Не верили?

Барство и снисходительность Тараки почувствовал Симоненко и по его отношению к советским советникам. Единственным, к кому тот еще относился более-менее уважительно, оставался посол. Да ладно отношения, в остальном ведь тоже остался прежним - прогнозирующим, дискутирующим, причем теперь уже не только и не столько об афганских делах.

- Я виню Насера в том, что он не оставил после себя преемника, глубокомысленно изрекал он, давая оценку уже мировому революционному движению. - Он умер, и Египет сразу же ушел в стан врага. Я, например, такой ошибки не повторю, у меня уже есть преемник. - Он похлопывал по плечу находившегося всегда под рукой министра иностранных дел Хафизуллу Амина.

Насколько недальновидным, догматичным выглядел Тараки, настолько хитрым и коварным показался Амин. "Смесь шакала с гиеной", - сказал о нем кто-то из делегации, и Симоненко согласился в душе с такой характеристикой. Сдерживала по отношению к Амину и информация о том, что во время учебы в Америке он возглавлял там землячество афганских студентов. Ни один из подобных "старост" не миновал внимания ЦРУ. Ни один до и после Амина. Неужели только он один не приглянулся им? Честолюбие, хитрость в сочетании с великолепными организаторскими способностями и огромной работоспособностью - на эти человеческие качества, надо думать, многоопытное ЦРУ не могло не клюнуть. Или он у них на очень глубоком крючке и в свое время они предъявят счет? В общем, со временем Амин может стать для Тараки самым страшным врагом, такие люди умеют выжидать, они редко торопятся.

По наблюдению Николая Нестеровича, не замечал, не хотел видеть Тараки и еще одну опасность - углубление кризиса в отношениях с "Парчам". Отношения между фракциями, объединившимися перед революцией, сейчас, при дележе портфелей и должностей, вновь осложнились. Вновь Тараки и Бабрак называют "Хальк" и "Парчам" не крыльями НДПА, а самостоятельными партиями. И если после революции Тараки хоть некоторое время старался проводить более сбалансированную политику и доверял пусть и не главные, но все же и некоторые министерские посты парчамистам, то сейчас, спустя всего два месяца после победы, начал понемногу оттеснять их от управления страной.