Читаем Опережая некролог полностью

Опережая некролог

Перед 85-летием Марка Анатольевича я написал предисловие к альбому, посвященному юбиляру. В альбоме скрупулезно-биографически перечислены все захаровские звания, ордена, статуэтки. Этим «призовым фондом», разделив его по совести, можно отоварить всех членов Союза театральных деятелей России.

Самобытность – непредсказуемость творческих возбуждений. Даниил Хармс умел гениально изображать муху, сидящую на стекле, в момент, когда она размышляет, куда бы ей полететь. Тот же Хармс: «В лесу меж сосен ехал всадник, / Храня улыбку вдоль щеки». Улыбку вдоль щеки Захарова было заслужить непросто. Его классическое лаконичное «не очень» как реакция на наши молодежные безумства – эталон критической мысли.

Захаров был влюблен в свою профессию. И Муза отвечала ему мощной страстью. Лет 50 назад случайно подсмотрел, как Захаров шел по Суворовскому бульвару (ходили же когда-то пешком, прелесть какая) и, беззвучно артикулируя, «репетировал» что-то, направляясь в театр. Александра Марковна в каком-то интервью обмолвилась, что отец погружает актеров в космос. Не знаю, я там не был, ей виднее, но человек, который на утреннем безлюдном бульваре интересен сам себе и занят делом, – счастливец!

Анатолий Приставкин

«Вагончик мой дальний»

Дорогой Шура, Наталия Николаевна – посылаю вам мою новую книгу, буду рад, если она вам понравится.

Сердечно ваш.

2006

Толя Приставкин был из тех, кто вне подозрений. Есть люди, прикидывающиеся (иногда очень талантливо) смелыми, цельными, левыми, правыми, добрыми, хлебосольными. И есть очень немногие, таковыми и являющиеся. Это, как ни странно, видно сразу.

Мы с Толей и Марком Захаровым жили в загородном писательском кооперативе «Красновидово», где у нас имелось по квартире. Так как в нем в основном проживают вдовы писателей – а вдов вообще всегда в три раза больше, чем самих писателей, – то там кипели коммунальные страсти. И лишь Толя, который был председателем правления этого кооператива, мог как-то с ними справляться. Когда Толи не стало, очередная волна интриг захлестнула все поселение и остро встал вопрос о новом председателе. В беседке посреди поляны без конца заседало правление, крик стоял истошный, но консенсуса члены правления достичь не могли. Кого бы ни выдвигали, тут же возникало контрмнение и кем-то вскрывалась гнусная сущность кандидатуры. Все это происходило несколько дней и стало попахивать бесконечностью. Но вдруг кто-то из членов осторожно намекнул, что хорошо бы выбрать председателями Захарова и Ширвиндта: поскольку они ничего в этом не понимают, то все будет решать правление, а их нужно будет только в экстремальных ситуациях посылать по начальникам, чтобы они при помощи лиц и положений добивались всего, чего правление захочет. Мы были вызваны на поляну, где нам торжественно объявили о решении, сказав, что без нас кооператив погибнет. Мы расслабились и безвольно согласились. Дома жены, услышав о нашем новом служебном положении, высказали дуэтом все, что они о нас думают. Мы скатились с лестницы, остановили уже расходившихся вдов и сказали, что мы отказываемся от должностей. Так мы с Марком Анатольевичем Захаровым были председателями правления кооператива «Красновидово» 10 минут.

Владимир Войнович

«Образы и слова»

Великому Александру Ширвиндту – лицедею, острослову и рыболову, вместо (пока) обещанной пьесы.

2003

«Монументальная пропаганда»

Александру Ширвиндту – с монументальной приязнью.

2008

«Монументальная пропаганда»

Достопочтенному Александру Ширвиндту – с неуемной надеждой, что какая-то из моих сатир достигнет сцены Театра сатиры и воссияет на ней.

В. Войнович

2013

Дорогой Шура, пожалуйста, прочти вдумчиво.

Авторы все-таки очень любят свои произведения. И даже такой ироничный человек, как Володя, в 2008 году подарил мне свое произведение с надписью, а через пять лет подарил его же с другой надписью. Но не спьяну, а с твердой уверенностью, что за пять лет оно стало лучше.

Так мало цельных, мощных людей, которые никогда не колебались вместе с линией партии. Володя был таким. Вся его биография соткана из поступков. Володя ушел, все вспоминатели – в один голос: «Войнович, который написал “На пыльных тропинках / Далеких планет / Останутся наши следы”». И все. Как будто не было ни его личности, ни Чонкина. И ничего другого. Биография Войновича – это пособие. Сейчас говорят, что патриотизм надо где-то выискивать. Его ищут во всех щелях. Просто биография Войновича должна быть в школах, и будет патриотизм.