Опергруппа, на выезд!

Но значит ли это, что служебная собака отходит на задний план в борьбе с преступностью? А работа по следу, задержка и конвоирование преступника? — перечисляет Трифонов. А то, что человек с собакой всегда сильнее, подвижнее и защищеннее, чем один? Собака — его улучшенные зрение, слух, обоняние, его руки. Но все ли возможности животного используем мы в усложнившихся при техническом прогрессе условиях? У Трифонова есть свои мысли на этот счет. Видимо, предстоит усилить разъяснительную работу в подразделениях милиции — при возможности на место преступления первым должен попасть человек с собакой. Лучшая помощь кинологу и собаке — не мешать, не путать следов, не менять обстановку. Но главная работа предстоит в самом питомнике. Кинолог — это работник с чутким и сложным живым инструментом. Он хорошо должен знать этот инструмент: особенность организма и характера собаки, современные принципы дрессировки, взаимодействие с животным. Но приказ «Ищи!» собаке дает человек, и от правильности этого приказа зависит успех раскрытия преступлений. Кинолог должен быть опытным и творческим оперативным работником, экспертом, читающим как книгу обстановку на месте преступления, будь то промышленный объект или квартира, психологом, анализирующим мысли и поступки преступника. Он должен, наконец, быть физически закаленным бойцом, отлично владеть оружием.

В этих размышлениях старшего инспектора-кинолога целая программа по подъему престижа работы человека с собакой.

В. Злобин Истина — прежде всего

Александр Егорович Горбачев, не торопясь, дочитал последнюю страницу. Задумался. Минуты две смотрел, не отрываясь, в окно на крышу соседнего дома, на тающий снег, веселыми ручейками сбегавший на землю. Вот и снова весна. Вздохнув, Александр Егорович подписал прочитанное и, хлопнув ладонью по обложке, сказал: «Все, следствие закончено».

Но как обычно, подписав обвинительное заключение, Горбачев снова и снова перебирал в мыслях обстоятельства дела. Все ли сделано, не упустил ли он чего? Так ли вел дело?

— Вот ведь, — улыбнулся Александр, — семь лет работаю следователем, а разволновался, как новичок…

Вспомнилась первая встреча с Рязановым. В тот день Горбачев дежурил по отделу. Дежурство было относительно спокойным, и он смог даже поработать у себя в кабинете. В одиннадцатом часу позвонил дежурный:

— Александр Егорович, спуститесь вниз, есть дело.

В комнате для задержанных ему показали рослого, крепкого паренька лет восемнадцати:

— Андрей Рязанов. Напился, нахамил женщине в порту, избил мужчину, заступившегося за нее. Типичное хулиганство. Свидетели и потерпевшие ждут.

Горбачев допросил свидетелей, потерпевших. Картина была ясна. Прав был дежурный. Пьяный хулиган. Оскорбил женщину, которая по возрасту годилась ему в матери. Избил пожилого мужчину.

Взглянул на часы. Позвонил дежурному.

— Рязанов спит, нет?

— Глаз не сомкнул. Быстро протрезвился. Сидит, в одну точку смотрит.

— Пришлите его ко мне, — попросил Горбачев.

Рязанов вошел в кабинет следователя несколько медлительно и, как показалось Александру Егоровичу, даже чересчур спокойно.

— Садитесь.

На занятиях по самбо.

Рязанов сел, не глядя на Горбачева. Александр Егорович разглядывал его, раздумывая, с чего начать разговор. Начал издалека.

— Спортом занимаетесь?

В ответ утвердительный кивок.

— Борьба, штанга, бокс?

— Бокс, — ответил Рязанов и впервые быстро, мельком взглянул на Горбачева, на секунду задержал взгляд на его груди, заметив значок кандидата в мастера спорта, и, отвернувшись, снова уставился на пол.

«Упреков ждет, — подумал Александр, — мол, боксер, а обидел женщину».

Вслух спросил:

— Ну, а успехи как?

— Ничего, — буркнул в ответ Рязанов.

— Все-таки?

Рязанов неопределенно пожал плечами и промолчал. Разговор явно не клеился. «Ладно, — мысленно определил Горбачев, — тебе сейчас, конечно, не до разговоров, подумаешь, взвесишь все, тогда и поговорим».

Официальным тоном сухо спросил: «Фамилия, имя, отчество» — и приготовился писать протокол.

Неуклюже втянув голову в плечи, Рязанов снова бросил быстрый взгляд в сторону следователя, видимо, по лицу стараясь определить ход дальнейшего разговора.

— Что писать-то, ничего я не делал. За что забрали?

— Об этом я и сам хочу спросить вас.

Дальнейший разговор ничего не дал.

«Время, что ли, хочешь выиграть, тогда для чего? Ведь все и так ясно», — подумал Александр Егорович.

Присмотревшись повнимательнее к парню, Горбачев понял, что спокойствие у него наигранное и что Рязанов напуган.

— Вот что, — поднимаясь, сказал он, — если ничего не помните, возвращайтесь в камеру, подумайте, вспомните.

Первая встреча оставила неприятный осадок. Но он не привык по первому впечатлению судить о человеке.