Опергуппа в Лукошкине. Трилогия

«Повариха государева мясо свиное из кухни крадет бесчестно! Себе под юбку цельные окорока прячет, а стража и в ус не дует, думает – баба в теле… Конюх Агафон вчерась под вечер нетверез был. Не так, чтоб в стельку, но с кобылой целоваться лез. Слова ей говорил ласковые и ленты в гриву вплетал, а кобыла – государева, не след ей от всяких посторонних такие нескромные подарки принимать. А племянник хана Ямгурчея, что проездом у нас, цельную кружку чернил ореховых задарма выпил. И не отравился же, стервец… Мне-то не жалко, а только вещь казенная, канцелярская. Это что ж будет, ежели все чернила начнут лакать да промокашками закусывать? Стрельцы Федот Балабанов с Васькой Рыковым на щелчки в карты дулись бессовестно! Оно бы и ничего, да у Федота после игры шишкарь синий во весь лоб, а он при царе у дверей служит, значит, государю прямая обида и посрамление… Девка дворовая, нескладная Ксюха, дочь дворникова, из Гороховых палат так и не вылазит, стерва бесстыжая! Срамотит царя нашего перед державами. Мало того, что сама лазит, так намедни еще и подругу с собой прихватила… Ведь загубят здоровье государя-батюшки, мыслимое ли дело – двух девок на одного мужика бросать?!» Ну и так далее, в том же духе. У нас в отделении подобных доносов скопилось уже штук двенадцать. Если всем давать ход, по стране тюрем не хватит. Надо что-то придумать с этим делом, иначе он нас так и будет кляузами заваливать. Я скомкал листок и через всю кухню отправил в угол. Там у печки обычно спал бабкин кот, иногда ему нравится вспоминать детство и гонять по полу шуршащий комок бумаги…

– Никитушка, глянь в окно, вроде пришел кто?

– Стрельцы вернулись, – приподнявшись, оповестил я, – тащат за воротник какого-то забулдыгу интеллигентного вида. Судя по всему, это и есть наш искомый работник метлы.

– Ну, тогда ты сядь, так посолиднее будет. А подозреваемого я сама к тебе приглашу.

– Бабуль, он пока не подозреваемый, а так… возможный свидетель или хотя бы информатор. Не пугайте человека раньше времени…

Все зря, Яга уже выскочила в сени, на кого-то наорала, кого-то позвала, и царский дворник с поясным поклоном вошел в горницу. Был он низкоросл, на вид лет пятидесяти, одет скромно, но чисто, а лысой головой и клинообразной бородкой с усами так напоминал вождя мирового пролетариата, что я невольно привстал…

– Добрый вечер, господин участковый. Вызывали?

– И вам добрый вечер, вызывал, присаживайтесь. – Я указал на большую лавку по другую сторону стола. – А-а… простите, у вас в родственниках Ульянова-Ленина случайно не было?

– Никак нет, – чуть удивился он. – Сухаревы мы, зовут Николаем, по батюшке Степанович. Вы, видимо, меня с кем-то спутали?

– Да, извините… В прошлом крупном деле у нас поименно были сплошные знаменитости. Но я отвлекся… Николай Степанович, давайте поговорим о вашей дочери.

– О Ксении?

– Как вы догадались?

– Ну, это несложно, – несколько виновато улыбнулся дворник. – После того интереса, который к ней проявляет наш государь, все вокруг только и говорят о Ксюше. Что вам угодно услышать?

– Все, но сжато.

– Ксения – моя четвертая дочь, после ее рождения наша матушка, царство ей небесное, заболела и покинула нас. Троих старшеньких я сумел выдать замуж, две с семьями живут в Лукошкине, одна переехала в село Куличное. Особенным воспитанием Ксюши я, признаться, не утруждался… Во-первых, работа занимает массу времени, а во-вторых, она, честно говоря, несколько… туповата. Замедленное умственное развитие, так сказать…

– Ага, следовательно, царь приблизил ее ко двору никак не за уровень интеллекта? – уточнил я.

– Увы, кому что дано… Девочка пошла сложением в мать, у покойницы была античная фигура, а это в большинстве случаев с лихвой компенсирует все прочие недостатки. Возможно, вы осуждаете меня как отца… я так спокойно обо всем говорю… Но, зная нашего государя, я, по крайней мере, могу быть уверен, что ее ожидает безбедное существование…

– Да вы философ! – присвистнул я, дворник мне явно нравился. – Сколько живу в Лукошкине и не подозревал, что встречу такого образованного человека. Где вы учились? Ведь не в церковно-приходской…

– Нет, в свое время закончил университет в Сорбонне. Имею звание бакалавра. Правда, без отличия, потому что прибыл вольнослушателем из дикой снежной России. Нас там почему-то недолюбливают. – Николай Степанович потеребил бородку, в его глазах на мгновение блеснули образы далекой Франции. – Потом вернулся, женился, ну и как-то незаметно оброс бытом: дом, дети, постоянная борьба за кусок хлеба… Так скатился до дворника, в каковом положении и пребываю по сей день.

– М-м-да – типичная судьба всех питерских интеллигентов… Мы вернемся к этому позднее, – пообещал я, поймав укоризненный взгляд Яги. – Скажите, а насколько высоки понятия нравственных ценностей вашей дочери?

– Вы смеетесь? – не понял он.

– Нет, нет… и меньше всего хочу вас обидеть! Но мне надо знать, способна ли она, например, на кражу?