Опьяненная страстью

В молчании они направились к отапливаемым раздевалкам. В каждой ледяной комнате была отдельная раздевалка с отдельной ванной и шкафчиком для хранения вещей. В ледяную комнату нельзя было брать ничего, кроме одежды. Накануне один из участников американской вечеринки проигнорировал это указание и был удивлен, обнаружив, что его телефон намертво примерз к прикроватной тумбочке изо льда.

Они вошли в отведенную им раздевалку. Спальные мешки, подушки и пакет с туалетными принадлежностями были разложены на длинной скамье. Константинос хмыкнул, заметив, что выданные им спальные мешки можно превратить в двуспальные, и Лену вновь бросило в дрожь.

Схватив пакет, Лена быстро попятилась в ванную — ей нужно было собраться с мыслями, побыть одной хотя бы несколько минут.

— Рекомендую снять свитер и брюки, — сказала она, прежде чем закрыть за собой дверь. — Лучше всего спать в термобелье и носках. О, и еще шапка. Возьми перчатки и шарф на всякий случай.

— Ночь в морозилке! Никогда бы не подумал, что соглашусь на такое, — заметил Константинос. — Спальные мешки рассчитаны на температуру до минус сорока, — заверила Лена. — Положи свитер рядом, чтобы сразу надеть утром.

Она исчезла в ванной.

Оставшись в одиночестве, Константинос выдохнул белое облачко пара, размял шею и плечи. После трех бессонных ночей он нуждался в отдыхе и надеялся, что быстро уснет, а когда проснется, метель закончится. Ночь пройдет в мгновение ока.

Закончив умываться и убрав вещи в шкафчики с подогревом, они пошли по ледяным тоннелям в свой люкс.

Оформление номера было вдохновлено японской культурой. Стены искусно вырезаны в виде аркады, увитой цветущей сакурой, в дальнем конце мерцал голубоватой подсветкой искусно вырезанный из глыбы льда синтоистский храм. Огромная ледяная кровать застелена изолирующей тканью и оленьими шкурами, под которыми был положен толстый матрас.

Когда дверь за ними закрылась, в комнате воцарилась тишина. Она была именно такой, как описывала ее Лена, — абсолютной.

Она нажала на выключатель у двери. Свет, исходивший от нависающей ледяной сакуры, погас, оставив только тусклые голубые огоньки у основания стволов деревьев в качестве слабого освещения.

Константинос пристально посмотрел на нее.

— Тебе не слишком темно?

Лена обхватила себя руками и покачала головой.

— При свете уснуть не получится…

— Если станет слишком жарко, скажи, — довольно грубо сказал он, чтобы скрыть смущение. — Договорились?

Лена кивнула.

Повернувшись к нему спиной, она расстегнула молнию на зимнем костюме, затем села на кровать, чтобы снять ботинки. Избавившись от одежды, Лена потерла руки от холода. В том, что на ней было надето, не было ничего сексуального — кремовая кофта и легинсы, длинные плотные носки, — однако в голубом сиянии ее силуэт казался ему безупречным.

Когда Том рекомендовал Лену в качестве своей замены, Константинос с трудом представлял, о ком он говорит. Когда Лена вошла в конференцзал для собеседования, облака, скрывавшие солнце, внезапно разошлись, лучи проникли в окно и упали прямо на нее, — на один краткий миг ему показалось, что силуэт Лены отлит из золота.

А когда она улыбнулась, у него перехватило дыхание. На ней была красная блузка и обтягивающие черные брюки, она была прекрасна, как Артемида. Константинос старался не поддаваться влечению, и все же собеседование с Леной продолжалось в три раза дольше, чем обычно.

После ужина с вином Константинос не сомневался, что Лена Вейр — самая красивая женщина, которую он когда-либо видел.

Как он мог забыть об этом?

Пока Константинос пытался прогнать волнующие воспоминания, Лена сняла ботинки, быстро нырнула в свой спальный мешок, потянулась к молнии внизу и…

Их взгляды встретились. Даже при тусклом освещении он видел, как краска залила ее щеки. Желание пронзило его с такой силой, что перехватило дыхание.

— Ты замерзнешь, если не залезешь в спальный мешок, — смущенно пробормотала Лена.

Замерзнешь?! Константинос едва не пылал от возбуждения.

Лена застегнула молнию до подбородка и крепко зажмурилась, чтобы не смотреть на Константиноса. От одного взгляда на его мускулистое тело, обтянутое термокостюмом, ее охватил трепет возбуждения.

Матрас с другой стороны кровати прогнулся. Лена задержала дыхание и еще крепче зажмурила глаза. Как только Сиопис устроился на своей половине, в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь ее прерывистым дыханием.

Она плотнее закуталась в спальный мешок и пожалела, что забыла накинуть шарф. В раздевалке она была в таком смятении, что засунула его в шкафчик. После ее советов Константиносу она по глупости забыла взять с собой джемпер. У Лены начал замерзать нос.

Время шло. От соседа по кровати не исходило ни единого звука. Она помнила, как проснулась в перерыве между занятиями любовью в ту ночь и смотрела, как он спит, при свете не гаснущего солнца, проникавшего сквозь плотные шторы. Она была очарована. Ее папа храпел так громко, что мог разбудить всю улицу, а Константинос дышал беззвучно, и только вздымавшаяся грудь указывала на то, что он спит, а не умер.