Опьяненные гавайским солнцем

Он в точности знал, какой автомобиль им нужен. Кабриолет темно-вишневого цвета. Этот маленький БМВ появился в отеле для того, чтобы возить по острову самых почетных гостей. Жаль, что он сам не мог сесть за руль этой машины, о которой мечтал, когда ему исполнилось шестнадцать лет. Хотя его адреналин и так зашкаливал, когда рядом оказывалась Пейдж.

Они отправятся в это путешествие, чтобы Пейдж еще больше узнала о его доме, но Мано больше интересовало их возвращение обратно, чтобы он мог затащить ее в свою постель и снова овладеть ею. Если только они не найдут уединенного местечка прямо там, на северном побережье…

Пейдж никогда не ела более вкусной и более пачкающей одежду еды. В старенькой закусочной на колесах, стоявшей в придорожной пыли рядом с автомагистралью, ей предложили тарелку креветок с божественным чесночным соусом. Когда Пейдж подносила креветку ко рту, по ее запястьям ручейками стекал соус и оливковое масло. Мано выбрал острые креветки, и Пейдж видела, как заблестели капельки пота у него на лбу, когда он отведал жгучего перца чили. Они забрали свой заказ и нашли уютное местечко на берегу океана, окруженное скалами, где Пейдж расстелила плед для пикника.

Здесь, на северном побережье, океанские волны были более дикими и неприрученными, а туристы более дружелюбными, чем на Вайкики. На песке валялись куски вулканических пород черного цвета и огромные коряги упавших в воду деревьев. Чуть дальше от берега вода была штормового темно-синего цвета, и кристально чистой в местах, где глубина была не такой большой. Пейдж решила, что обязательно окунется в нее перед тем, как возвращаться домой.

– Здесь очень красиво, – заметила она и тут же почувствовала себя виноватой за то, что Мано не мог видеть то, что видела она. – И день просто замечательный.

– Мне всегда нравилось это место, – ответил Мано. – Лет в тринадцать – четырнадцать я приходил сюда с друзьями, и мы притворялись, что умеем седлать волну на серфе. Удивляюсь, как никто из нас не погиб. Волны здесь для настоящих профессионалов, но нам хотелось повыделываться перед девчонками.

– Не могу поверить, что ты рисковал жизнью только для того, чтобы произвести впечатление на девочек. – Пейдж показалась такая идея просто безумной, но она видела мальчишек, которые проделывали немыслимые трюки, чтобы привлечь внимание особ противоположного пола.

– Я хотел понравиться определенной девочке, – признался Мано. – Ее звали Дженна. Мы встречались два года. – Произнося ее имя, он поморщился, словно оно до сих пор причиняло ему боль. – Ради нее я готов был на всякие глупости, только бы увидеть ее улыбку и восхищенный взгляд.

– И что случилось с Дженной? – Пейдж понимала, что ей не следует давить на Мано, но ей хотелось получить ответ, раз уж он начал этот разговор.

– То же, что и с другими вещами в моей жизни. Авария.

– Расскажешь мне?

Мано вздохнул и опустил свою тарелку с креветками.

– Ты точно хочешь испортить этот прекрасный день на гавайском пляже моей душераздирающей историей?

– Да.

Он пожал плечами и наклонился вперед, чтобы подцепить вилкой одну из креветок.

– У моего брата Кэла должен был состояться футбольный матч в университете, и я с родителями поехал на стадион, чтобы посмотреть игру. По дороге на нашу полосу вылетел внедорожник, и произошло лобовое столкновение. Спасателям пришлось задействовать тяжелую технику, чтобы извлечь нас из машины, но я ничего такого не помню. Я пришел в себя через несколько дней и начал орать, потому что ничего не видел. Врачам пришлось накачать меня медикаментами, потому что я буквально обезумел. Я даже не заметил, что моя рука была сломана. Случайно я задел ею одну из медсестер и поставил ей синяк под глазом. Но в тот момент меня ничто не волновало, кроме того, когда вернется мое зрение. Но оно конечно же не вернулось. – Мано покачал головой и помрачнел. – Я был в таком подавленном состоянии, что они почти целую неделю скрывали от меня, что мои родители погибли. Я лежал в больнице, когда их похоронили.

– Мне очень жаль. Я не знала, что твои родители погибли. – Пейдж и подумать не могла, что история Мано окажется такой ужасной.

– Да. И самое трудное для меня то, что я так никогда и не оплакал их по-настоящему. Они просто исчезли из моей жизни. Выйдя из больницы, я проходил бесконечные курсы реабилитации и привыкал к моему новому состоянию. Мне пришлось выучить шрифт Брайля и научиться жить, будучи незрячим. Так что у меня не было времени задуматься над потерей матери и отца и над тем, что эта потеря значила для моей жизни.

– А что остальные родственники?