Опьяненные страстью

Мадлен обдумала несколько возможных поступков, в числе которых была и попытка швырнуть шкатулкой в Себастьяна. Но заподозрив, что эта ребяческая выходка представит ее в невыгодном свете, она взяла шкатулку, нашла пружину, удерживающую крышку, и нажала на нее.

На черном бархате лежал браслет шириной в полтора дюйма, искусно сделанный из плотно пригнанных друг к другу бриллиантов, с золотой застежкой в виде бабочки с желтыми алмазными крылышками и сапфировыми глазами. Такое чудесное украшение Мадлен видела впервые.

– Он тоже принадлежал моей матери.

Мадлен подняла голову.

– Его подарил ей ваш отец?

Внезапно выражение на лице Себастьяна стало новым, еще незнакомым Мадлен – гневным, холодным, обжигающе-яростным. Оно превратило лицо в красивую маску, лишенную человеческих чувств.

– Да, это был подарок в честь помолвки, как и украшение для волос. Когда-то отец звал свою невесту мотыльком.

Мадлен настороженно смотрела на него.

– Должно быть, они крепко любили друг друга.

– Не пойму, почему мама вышла замуж за этого человека, – бесстрастно объяснил Себастьян. – Знаю только, что, пока она еще была жива, отец дарил ее одежду и драгоценности шлюхам. Матери он оставил только этих бабочек – очевидно, его потаскухи сочли их не слишком жирным куском. – От его притворной улыбки у Мадлен холодела кровь. – Как видишь, никогда не следует принимать щедрость за любовь, а любовь – за вечное чувство. Ты не хочешь примерить браслет?

– Потом… попозже. – Она закрыла шкатулку и положила ее на колени.

Подарок позволил ей еще раз убедиться в мужском корыстолюбии. Неужели и Себастьян ничем не лучше остальных? Впрочем, почему она усматривает в нем нечто особое?

– Ты по-прежнему сердишься на меня.

Мадлен вгляделась в его лицо, озаренное пламенем свечей.

– Меня рассердил не ваш урок, месье, а то, как вы его преподали. – Она держалась с удивительным самообладанием. – Напрасно вы не предупредили меня заранее.

– Я мог бы предупредить, но тогда урок прошел бы впустую. – После короткой паузы он продолжал: – Зато теперь ты навсегда запомнишь его и будешь настороже, верно?

– Да, но благодарить вас за этот урок я не стану.

В глубине ее наполненных враждебностью глаз плясали огоньки.

– Ученики начинают ценить учителей лишь после того, как уроки приносят плоды. Позднее я научу тебя защищаться другим, более жестоким способом. Но пока, думаю, для этого еще рановато.

Впервые за весь вечер нахмуренный лоб Мадлен разгладился.

– Но мне не терпится научиться защищаться от вас.

– Понимаю. Боюсь только, ты будешь действовать чересчур агрессивно, застигнув меня врасплох. Но, обещаю, тебе непременно представится случай отомстить.

– Не сомневайтесь, я буду с нетерпением ждать этого случая, месье. – Мадлен сдержанно улыбнулась.

Он поднял бокал.

– Значит, мы снова друзья, Миньон?

Мадлен не спеша подняла свой бокал и прищурилась:

– Предлагаю выпить за реванш, месье.

– Прекрасно, мадемуазель. Итак, за реванш!

Глава 13

…Маркиза окинула мечтательным взглядом свое разгоряченное нагое тело и мое лицо между ее пышными бедрами. Гибким движением она высвободилась из объятий и грациозно улеглась на бок рядом со мной. Маркиза коснулась сперва удлиненных ямочек на моих щеках, а затем провела пальцем по полной изогнутой нижней губе, лоснящейся от ее влаги.

– Caro, вы – счастливый обладатель опытных, умелых губ и языка, в равной степени искушенных в беседах на полудюжине наречий и в безмолвных, сладких излияниях страсти. – Она провела пальцем по своему телу, пока наконец не достигла рощицы черных кудрей над некоей расщелиной. – Не хотите ли продолжить со мной сладкую беседу?

– С радостью, cara.

– Dolcemento, mio cicisbeo, – промурлыкала маркиза, когда я лег поудобнее и вновь приник головой к ее лону.

Едва я лизнул щедро напомаженное любовной влагой средоточие женственности, она широко развела в стороны ноги, облегчая доступ к их слиянию и позволяя мне поприветствовать его губами, языком и пальцами. Как и следовало ожидать…

– Это неслыханно!