Опьяненный страстью

– Пожалуй. В некотором смысле. Как надежного друга и наперсницу. Наши отношения никогда не были романтическими. Я любил свою жену, хотя в то время мы едва ли могли оставаться наедине без того, чтобы не поссориться по какому-нибудь смехотворному поводу. Я поклялся хранить верность супруге. Это традиция всех герцогов Гейнсборо.

– Но вы все же ее нарушили, – хрипло произнес Картер.

Герцог перевел взгляд с сына на Доротею, потом снова посмотрел на Картера.

– Один раз, – сказал он голосом, напряженным от волнения. – Это случилось только один раз. Все началось с объятия, желания утешить, но каким-то образом… – Голос герцога прервался от смущения, словно он все еще не мог понять, как это случилось. – Эмили переживала происшедшее почти так же сильно, как и я. Она оставила свое место у Олдертонов, чем ужасно их расстроила, и покинула графство к концу недели.

Я ничего не слышал о ней почти год, а потом получил письмо. Она сообщила мне, что родила ребенка, нашего ребенка. Ее родственники приняли ее к себе и относятся к ней хорошо. Она просила высылать ей через поверенного небольшое пособие, чтобы она могла обеспечить ребенку финансовую независимость. Я сразу же отдал распоряжение открыть в банке счет на ее имя и перевести туда значительно бо́льшие средства, чем она просила.

Я хотел бы сделать для нее больше, гораздо больше, но она не позволила. В том письме она просила меня предать наши отношения забвению и не искать встречи с ней. Я не счел себя вправе идти наперекор ее желанию.

Холодная дрожь пробежала по спине Картера, когда он, потрясенный, старался осмыслить правду, открытую отцом.

– Значит, все-таки Роллингсон ваш сын?

– Нет. – Герцог посмотрел на сына в упор. – Не мой.

Ярость охватила Картера. Теперь он понял, что должен был чувствовать Роллингсон, когда схватился с герцогом, желая только одного – услышать правду.

– Как вы можете отрицать это?

– Эмили написала, что ребенок, которого она произвела на свет, – девочка.

В комнате воцарилась тягостная тишина. Казалось, время замедлило свой ход. Доротея шумно выдохнула и сжала руку Картера, пытаясь хоть немного его утешить. Она знала, что сердце у него разрывается от мучительных сомнений.

Внезапно гнетущее молчание нарушил шум громко хлопнувшей двери. Послышались цветистые проклятия, гневный голос и тяжелые шаги в холле. Встревожившись, все трое повернулись к двери. Высокий мускулистый мужчина прорвался в столовоую, волоча за собой двух молодых лакеев, повисших у него на руках.

Доротея пронзительно вскрикнула, и Картер вскочил на ноги, заслоняя ее собой. Слуги пытались повалить незваного гостя на пол, но безуспешно. Белый напудренный парик одного лакея был сбит на сторону, из носа другого сочилась тонкая струйка крови.

– Что все это значит?! – раздраженно крикнул герцог.

Никто ему не ответил. К двум лакеям присоединился третий – им наконец удалось сдержать продвижение незнакомца вперед. Они поволокли яростно сопротивляющегося противника к двери, пытаясь вытолкать его из комнаты, как вдруг Картер крикнул:

– Стойте! Я знаю этого человека. Это слуга Роллингсона.

– Джулиус Паркер, милорд, – представился мужчина. В глазах его ясно читалось отчаяние. – Я здесь из-за майора.

– Отпустите его, – приказал Картер.

Трое слуг нехотя подчинились.

Паркер оправил сюртук и расправил плечи.

– Случилась беда, и мне больше некуда обратиться. Майор пропал. Я пошел в таверну искать его, и одна из служанок рассказала, что там была драка. Группа опасных парней затеяла разборку, и майор угодил в самое пекло. Четверо против одного.

– Этот один был Ролли? – с ужасом спросила Доротея.

– Да. Но это еще не самое худшее. Они выволокли его из таверны, после того как сбили с ног. Служанка слышала, как они смеялись, обсуждая, сколько получат денег, когда сдадут его на военный корабль.

– Насильственная вербовка? – Картер нахмурился. – Она объявлена вне закона еще несколько лет назад.

Ноздри Паркера гневно раздулись.

– Когда возникает необходимость, законы некоторым – не указ. Особенно вербовщикам флота его величества.

– Возможно, эта женщина ошиблась? – предположила Доротея. – Может, майор отправился с ними по собственной воле?

Паркер с твердой уверенностью покачал головой:

– Он никогда не отлучался так надолго, не предупредив меня. В любом случае, если бы он покинул город по своей воле, он бы непременно взял с собой это.

Джулиус вытащил из кармана листок бумаги – потертый и выцветший, в чернильных пятнах. Поскольку Доротея стояла ближе всех, она осторожно взяла у него из рук это письмо. Сильно напрягая глаза, она прочла обращение.

– Это адресовано вам, ваша светлость.

Раздраженно фыркнув, герцог взглянул на письмо, но глаза его тут же широко раскрылись.

– Это почерк Эмили.

Все замерли, боясь пошевелиться, пока герцог читал коротенькое послание. Когда он закончил и поднял голову, у Доротеи болезненно сжалось сердце. Герцог выглядел так, будто только что получил сильнейший удар в солнечное сплетение.