Опиат Ж (СИ)

Ассар не мог вспомнить, когда увидел Её впервые. Но он помнил точно, что не угадал с ценой. Вспомнилось, как в одну из ночей предложил Ей марку, зажав четвертинку челюстями, пытаясь в поцелуе разделить с Ней приход. Она в ответ откусила кусок его нижней губы и выплюнула кислоту. В тот вечер Ассар много пил, проклинал "рыжую шельму" и переборщил с транквилизаторами -- с тех пор его правое веко не стоит на месте. Его глаз смыкается и размыкается. Точно, как часы. Сам он этого давно перестал замечать, но держал в памяти. В случае споров с коллегами, он указывал на свой глаз и говорил "Мои слова настолько же надежны, как секундная стрелка моего века".

Ассар увидел Её в Это утро. Она была не менее удивленна, чем он. Её появление случилось ближе к полудню, но густые ноябрьские тучи не пропускали света -- Ассар и не подозревал сколько времени он бродит в одиночестве по маленькой пустынной комнате, голый и голодный. Первым делом он стал искать чем прикрыть наготу. Но никаких тряпок или одежды в комнатке не было. Помещение три на три, с узкой кроватью, стопками книг, ведром вместо уборной и окоричневелым от слоя смолы бюстом неизвестного Ассару персонажа. С два кулака величиной, не больше. Он открывал книги, не узнавал буквы. Искал чем себя развлечь. Старая иссохшая бумага в книгах легко ломалась, издавая забавный хруст. Под это хруст и пролетело утро, пока не послышался топот неспешного шага.

Ассар встретил Её, прикрывая засмоленным бюстом пах. Она раскрывала глаза все шире, брови стремительно поднимались по румяному с мороза лбу. На губах Её вишенка лишилась косточки -- отвисла вниз, рисуя собой вытянутый круг. Ассар прошептал "Ты?!". Она вымолвила "Мой Пастернак!"

.

.

Этот день Она начала в дороге домой. "Грязные" улицы -- не пыльные, не полные сора, забитые человеческой грязью, людьми в последней стадии героинового марафона -- Она давно перестала бояться их. За плечами был рюкзачок. В нем ютился обрез со свинцовым прикладом. Тяжелый и заряженный мелкой дробью. Помимо него в рюкзаке, на самом его дне, были сложенны друг на друга двенадцать килограмм пластической взрывчатки, в небольших брикетах по триста граммов каждый.

Её звали Ками. Всех, с кем Ей приходилось говорить, Она просила обращаться к ней именно так. Полное Её имя было слишком длинным и неблагозвучным. Только в прошлой жизни, до падения Этой страны, Ей еще приходилось обнажать документы и тогда окружающим было видно слово "Камунда" напротив графы "имя". Судьбою книжного червя проползая через плаксивый хронотоп Её народа, Ками не придавала значения событийному ряду. Пока не сторчались родители. Пока не скололась сестра. Пока не осталась одна.

Ками на практике объяснили идеальную схему для коммерции: прохожего берут под руки, прохожего уводят с глаз, прохожему несколько дней колют черного. Прохожий обретает зависимость, прохожий переименовывается в "постоянного клиента". Товарооборот беспрерывен... пока не закончатся прохожие.

Ками оказалась в ступоре -- в тот день, когда осталась одна, Она не залилась слезами, не загрустила, даже не расстроилась. Она предвкушала целую бурю эмоций, но появился некий блок, сдерживающий их. Она знала одно -- за кровь должны платить кровью. Так начались её поиски. Город стал лабиринтом для дошколенка, найти выход труда не составило. Так Она обнаружила Башню.

.

.

Ассар слышал плач детей в каждом своем трезвом кошмаре. В Нирвану стремятся только из Ада. Его Адом стала его работа. Но Ад свой он обожал. Если покопаться в его голове, то, кроме этого Ада, ничего найти и не получится. Быть может, это потому, что в этом Аду ему выпала роль "архитектора". А точнее того, кто и архитектору и строителю платит. Когда-то этот район считался захолустьем. Теперь же весь город стал захолустьем, а здесь его стараниями образовалась стройка. Высокая и широкая Башня, стремящаяся в небо. Она почти готова. Осталось доделать крышу. Отделать изнутри верхние этажи.

Отсюда Ассар будет править городом. А может и всей страной. С рождения наделенный именем царя -- Ассаргадон -- набил кулаки об лица дразнящих "гандоном" одноклассников. Привычка бить первым утихла, когда он оказался в мире, где за неспокойные руки убивают. Медленными шагами по карьерной лестнице. И вот он на самом верху. Под самым небом. Нет, не имя царя сделало царем и его. Только он сам. Это он сделал имя царским.

.

.

В Этот день Ками очень устала. Двенадцать килограммов террористических помыслов с силой тянули к земле. Под дутым пуховиком до колен натертые лямками рюкзака плечики ныли сиреной боли. Ками поднялась, прошлась по пустому коридору. Встав на пятки, постучала носками ботинок друг об друга, сбивая ноябрьский рыхлый снег. Открыла дверь. Увидела его. В голове пронеслась "старая" жизнь. Вспомнилась широкая улыбка, которая иногда появлялась на Её лице. Вспомнился восторг, с которым он на Нее смотрел.