Опилки

Первый вопрос этого дня: какой же это переходный возраст будет спокойнеть, если не вмешаться в развитие человека господину Сексу? Всё в новинку, переразваливается, очумляется и суперизвращается. Это же каким надо быть юнцом, чтоб сидеть на ящике с чипсами в магазине, где работает твоя почти новоявленная сестра, есть эту же упаковку недефицитных и уже не картофельных изделий и писать себе же в черновиках телефона сообщения похабного характера о чём-то таком. Как данность, как устраняющаяся печаль, наступает неизбежная революция ума. Стащив один презерватив, вызревавший Павлик открыл его в туалете и почувствовал душевные подъёмы. Этакий неутомимый исследователь, он надел проверенный электроникой латекс, чтобы потом ещё долго его не надевать. Для начала хватит, шаловливый подросток. Тяжело тебе представить что-то менее похотливое в такое время в сдерживающей сфере. Гиперболизированные подростковые фантазии готовы были скрести всю голову и биологически скрестить тебя на школьной парте с какой-то учительницей, но как хорошо, что они превзошли себя.

Представить же можно и лёжа в кровати, засыпая. Секрет прост: воображай кого угодно, тебе за это ничего не будет. Пашкина фантазия набегала подробными волнами на картины с теми же душевными и не только подъёмами. Заразись он чем-то от той подросшей девочки с бессознательными и детсадовскими тенденциями к единичному exhibitionism – не страшно. Устроить гром и молнию во время чего-то такого запретного с той самой Оксаной – чудненько. Зато Настя-то в эти мысли не влезала – это признак чего-то для фантазёра был, наверно.

И как я только мог доставать Настю sms-ками…

Во дурак…

Так бы его, проказника этакого, и назвать бы на недолгое время Великим Masturbator – да где ж это правда? В Пашке чудодейственно умещались безостановочные мотивы читать и фантазировать скромно, до головной боли бесчеловечной всего лишь, а перед ночью только тихо думать и воображать всеми красками, кроме цвета серого яичного белка. Кто это такой гибкий да посмел попробовать в самом безнадёжном порыве совершить autofellatio? Больше никто. Павликов возраст магазинно-развратный исчез, а дремать ему сексуально оставалось менее чем сверхдостаточно.

Экий крепкий удар, жизнь!

ему её недостаточно.wma

Сердечная недостаточность. Вот что было записано в бабушкином свидетельстве о смерти. Как она умирала? Пашка в это время был даже не за стеной, а за кирпичным проломом. Дыхание бабмаши слышалось обыденным засыпанием с прихрапыванием. Теперь же сну оставалось обрести права на звание вечного. Бабушка Маша отходила к великому и чему-то запредельному под тихий ужас и рокотание мыслей внука.

хр-р-р-р

хр-р-р-р

хр-р-р-р

х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х–

Вертолётный рокот смерти будет пытаться вырваться из памяти в любой нужный ему момент, как из фильма в детстве о чёрной акуле. Только там маленький и совсем Пашечка мог прикрыться руками и смотреть сквозь пальцы, а здесь оставался неминуемый злосчастный кирпичный пролом.

Помощь не успела даже до полудня. Бабушка отправилась за своим сыном Ванюшей. Даже когда дети взрослые, их могут так ласково называть настоящие матери.

И тут же:

сдохну я – так и ходить за тобой больше не буду, говно такое.

И всё же это были не последние слова. Пашка остался с бабушкой великим другом, даже однажды хохотал до упадов и записывал с ней шутки на диктофон.

Может, к Стёпке она была более чем неравнодушна, потому что после похорон, по его утверждению, прошла около него своими же шагами. Подавляющи и дрожащи всегда были эти траурные процессии для Павлика, кожа становилась гусиной в моменты, которые касаются смертей каких бы то ни было, особенно близких.

Может, хватит уже этого всего?

идеалка.vcd

Близких людей не может быть много. Их круг должен быть ограниченным. Если бы кто хоть когда-то хотел узнать о Пашке, о том, какой он козёл, то спросил бы у его бывших. Дело в том, что его экс даже ныне сложно собрать по персоналиям. А какой же обязана была стать Пашкина идеальная девушка при его неукротимом пессимизме?

Вот это вопрос, впору начинать трактат или хотя бы дипломную работу писать. Курсачик. Дело даже не в том, что идеал ненедоросля не менялся – он становился всё отчётливее, желаннее и трагичнее. Внутренний мир этой эфемерной девушки захотел выразиться через внешность и повадки, через всё в его разраставшемся плющами и садами разуме, а это стало отправной точкой для вечного поиска. Она сразу была женой, нужная, даже не похожая на это воплощение женщины в белом платьице из раннего детства, которая пела на концерте о маленькой стране и очень ему приглянулась. Тут было нечто иное, не настолько артистизированное.