Первым нарушил его ветеран. Вскинув голову и заметив, как несколько стервятников покружились в воздухе и уселись на крышу храма Конкордии, он сказал с изумлением и тревогой в голосе:
— Спаси нас, Кибела, мать богов… Что это?
Все тут же задрали головы, раздались крики ужаса, многие побледнели от страха.
— Какое недоброе предсказание!
— Посланцы беды!
В это время ферентарий вылетел на середину форума, осадил лошадь, спрыгнул на землю, взял животное под уздцы и, протиснувшись сквозь толпу, предстал перед претором Марком Помпонием.
Тот встал с курульного кресла и, словно прочитав по лицу гонца страшное известие, спросил с тревогой в голосе:
— Откуда ты?
— Из лагеря под Аретием.
— Невесёлое известие ты привёз?
— Увы! Хуже некуда…
— Следуй за мной, — поспешно прервал его претор.
И, оставив ни с чем горожан, которые только что вместе с ним обсуждали общие дела, вошёл в курию, а за ним скрылся и ферентарий.
Гонец коротко, с трудом находя слова, рассказал претору о том, как войско, ведомое консулом фламинием, встретилось с Ганнибалом в болотистых теснинах среди холмов, окружающих Тразименское озеро, и было разбито в пух и прах. Сам консул погиб.
При этом известии претор пришёл в смятение. Тем временем толпа снаружи, привлечённая отчасти приездом растрёпанного ферентария, пришла в волнение от слухов, порождённых несколькими словами гонца, долетевшими до тех, кто стоял поближе к претору. Слухи эти разрастались, становясь всё более значительными и важными по мере своего распространения в толпе, которая росла с каждым мгновением.
— Что произошло?
— Не знаю, спроси у Петрея.
— Я тоже ничего не знаю, клянусь Геркулесом! Не могу протолкнуться вперёд… Хотел бы…
— Да что случилось?
— Думаю, что-то серьёзное, клянусь Юноной Монетой!
— Серьёзное?.. Лучше сказать — ужасное!
— Кто это говорит, о боги? Кто?
— Авдений, клянусь Геркулесом! Авдений был рядом с претором Помпонием, когда прибыл гонец.
— Гонец? Что, гонца прислали?
— А ты разве не знаешь?.. Вестник из лагеря Фламиния.
— Нет, от Гемина. Гонец прибыл из лагеря Гемина.
— И что нового?
— Было сражение?
— Ганнибала разбили?
— Да когда же прикончат этого варвара?..
— Что, убили этого коварного и хитрого карфагенянина?
— Я искренне верю в Гая Фламиния. Он человек открытый, смелый, честный, друг народа, противник патрициев[2]…
— Что до меня, то я ему нисколько не верю…
— Он заносчив и легкомыслен…
— Поносит богов…
— Груб и нечестив…
— Да ладно, скажите же наконец, что за вести привёз из лагеря гонец?
— Нас разбили…
— Эй, спишь, что ли? Тебе, верно, привиделся дурной сон?
— Я говорю правду, клянусь Юпитером Феретрием… Правду… Консул Фламиний и его армия разбиты… в пух и прах…
— Ужасное несчастье… Резня…
— Уверяю тебя, это была вторая битва при Аллии…
— Да ты, святотатец, издеваешься над богами-покровителями Рима! Они никогда не допустили бы столь страшного события.
— Боги наслали на нас беду за наше неверие…
— О какой это беде вы говорите? — спросил один из только что подошедших.
— Наши войска разбиты… Погибли оба консула…
— А их армии разбежались…
— Десять тысяч римлян убито.
— Ливии Космиций слышал, будто ферентарий упоминал про двадцать тысяч!
— Да нет, тридцать, на нашу беду. В том убеждал меня Тит Вергунтей, а он был рядом с претором, когда прибыл посланец.
Так судили горожане в толпе, которая непрерывно присоединялась к той кучке, что стояла у ступеней курии. Легко представить уныние, охватывавшее людей, и возраставший, ширившийся с каждым мгновением страх, да оно и понятно.
А тут ещё, удесятеряя неизвестность, страх и людской ор, по следам ферентария подоспели два верховых легионера, подавленных, выбившихся из сил, верхом на взмыленных лошадях, облачённых в доспехи, поскольку состояли они в тяжёлой кавалерии, полагавшейся каждому легиону.
Возле курии легионеры спешились, справились о преторе и, отвечая обрывками слов на вопросы окруживших их людей, не без труда растолкали, ожесточившись, взволнованную подозрениями да слухами нахлынувшую на них толпу и проложили себе дорогу в курию.
А в это время на ближайшей площади Комиций, а точнее, возле статуи Пифагора, сошлись двое мужчин, остановились друг против друга; каждый смерил встречного взглядом, и оба тихонько вскрикнули от изумления.
Площадь Комиций была в это время пустынной, потому что находившиеся там люди, занятые беседой или просто гулявшие, привлечённые шумом, последовавшим за прибытием гонца из военного лагеря, бросились к расположенному чуть ниже форуму, спускаясь по короткой, но широкой лестнице, соединявшей две площади.
— Варвар! — воскликнул тот из двух встретившихся людей, что был помоложе.
— Осквернитель, — ответил другой глухим голосом, и на лице его изобразилось презрение; слово это он выдавил с довольно-таки скверным произношением, выдавая слабое владение латинским языком.