Описание Отечественной войны в 1812 году

В сих чертах заключались распоряжения Князя Кутузова, но они не были приведены в действие вполне. Рано поутру 5 Ноября приехал Наполеон к своим войскам, впереди Красного. Он был в темно-зеленой бекеше, подбитой соболем, в собольей шапке и, по причине гололедицы, подпирался березовым суком. Высмотрев нашу позицию, где был только Князь Голицын, с корпусом Графа Строганова и 2-й кирасирской дивизией, потому что Тормасов находился с прочими войсками у Шиловой и Зунькова, Наполеон приказал атаковать деревню Уварову, занятую Черниговским пехотным полком. Князь Голицын двинул Графа Строганова вперед к оврагу, послал подкрепление к Уварову, в правую сторону ее отрядил кирасирскую бригаду и поставил орудия на высоты правого берега Лосминского оврага. Огонь их был обращен и на неприятельскую позицию, и на столбовую дорогу, куда Наполеон отрядил часть войска, для скорейшего открытия сообщений с Даву. С обеих сторон началась канонада. Князь Голицын был слишком слаб и не мог один продолжать наступления против всех войск, соединенных Наполеоном, а потому для начатия решительного движения выжидал содействия Милорадовича, долженствовавшего подкрепить его с правой стороны. В то время батареи Милорадовича действовали по корпусу Даву, который всеми силами ускорял марш и почти бегом старался соединиться с Наполеоном. Иные из его колонн, желая уклониться от наших выстрелов, бросались с дороги вправо, в леса, дабы невредимо пройти до места своего назначения. Дав Маршалу Даву поравняться с деревнею Еськовой, Милорадович вышел на дорогу и теснил его с тыла, причем полонил более 1000 человек и взял знамя и 13 орудий. Видя свое правое крыло обеспеченным, Князь Голицын начал переводить войска за Лосминский овраг. Наполеон хотел остановить его наступательным движением и послал гвардейский волтижерный полк против нашей батареи, бывшей впереди Уваровой. Кирасирские полки Новгородский и Малороссийский пошли в атаку на волтижеров, свернувшихся в каре, но были отбиты. Подвезли орудия и картечами расстроили неприятеля, после чего Князь Шаховской, с двумя полками, ударил в штыки, а кирасиры, врубившись, довершили истребление каре. Из неприятельской линии двинулись войска вперед для поддержания волтижеров, но, увидев поражение их, возвратились; Наполеон велел повсеместно отступать, потому что завязал дело только в намерении соединиться с Даву и Неем. Убедясь в невозможности дождаться обоих, он должен был удовольствоваться появлением первого, тем более что ему донесли из Доброго о приближении туда Русских. То был авангард Тормасова. Приказав Даву распоряжаться у Красного, Наполеон поскакал через Доброе к Лядам, куда предварительно послана была часть гвардии для обеспечения отступления. Милорадович и Князь Голицын продолжали сильно напирать на неприятеля. Полковник Никитин, о котором Князь Голицын в донесении говорит, что «его деятельность, храбрость и искусство превышали всякую похвалу» [522] , не давал неприятелю времени останавливаться, но, следуя по пятам его, поражал отступающих картечами. Отступление скоро превратилось в бегство. Не желая напрасно тратить выстрелов, Никитин атаковал бегущих канонерами и отбил 3 пушки. Одна неприятельская колонна, не успевшая войти в Красной, была отрезана. Она старалась пробраться мимо города; ее атаковали Орденский и Екатеринославский кирасирские полки, частью изрубили, частью взяли в плен. Число захваченных Милорадовичем и Князем Голицыным пленных простиралось до 7000 человек; взято 28 орудий, с боя и брошенных Французами на мостах, пригорках и в улицах Красного.Обратимся к Тормасову, долженствовавшему с большей частью армии зайти в тыл Французов у Доброго. Этого не случилось. Когда он начал свое движение, Князь Кутузов узнал от одного Красненского жителя и от пленных, что в Красном находится сам Наполеон. Фельдмаршал велел Тормасову остановиться, потому что диспозицию к маршу на Доброе, в обход неприятеля, дал накануне только в том предположении, что немалая часть Французских войск, собравшихся под Красным, вероятно, отойдет ночью к Лядам, но коль скоро удостоверился в противном, отменил намерение стать на пути отступления всей неприятельской армии. Расстройство ее не было у нас в точности известно. Мы видели кучи отсталых, безоружных, которые тянулись за войсками, падали от изнурения, шатались по сторонам, но у нас не знали, как велико число находившихся под знаменами, способных обороняться. Тайна всей слабости Наполеона еще не была и не могла быть вполне раскрыта, и потому Князь Кутузов не хотел случайностям боя предоставить то, до чего мог достигнуть вернейшим способом – повременив немного. Он предпочел, не вдаваясь в генеральное сражение, бить Французов по частям и пожинать верные плоды своих соображений, рассчитывая, что каждый день отступления неприятелей, по причине голода, зимы и беспрестанных на них нападений, был для Наполеона истинным поражением, влача за собою множество отсталых людей и брошенных пушек и обозов. Война приняла совершенно новый, необыкновенный оборот и не походила ни на одну из войн минувших времен. Дело состояло не в ратовании с Наполеоном, не в сражениях с ним, но в истреблении его армии. Обращенная на разоренную дорогу и подверженная ежедневным нападениям, она долженствовала сама собою гибнуть, между тем как Русские войска оставались целы. В Бородине, где надобно было дать сражение, Князь Кутузов не усомнился померять сил своих с Наполеоном, озаренным тогда лучами непобедимости и имевшим войско многочисленнейшее против нашего. Под Малоярославцем тоже предлагал он ему бой, тогда необходимый для преграждения Наполеону пути в Калугу, но в Красном Князь Кутузов не атаковал неприятеля, слабейшего числом, почитая сражение бесполезной растратой Русских войск. Не подлежало сомнению, что полки Наполеона, лично им предводимые, увидев себя отрезанными, предпочли бы скорее смерть с оружием в руках, нежели плен. Отчаяние придало бы им новые силы, и пролилось бы много Русской крови для получения того, что можно было приобресть без потерь. С Тарутинского сражения до прихода к Красному было взято у Наполеона уже 208 орудий, не считая 26 пушек, оставленных им в Москве. Его войска претерпевали страшные бедствия, долженствовавшие увеличиваться с каждым шагом и часом. Стоило только запастись терпением на несколько дней, и тогда, без принесения особенных жертв, можно было ожидать разрушения главной армии Наполеона. Данное Фельдмаршалом Тормасову повеление остановиться не порадовало, однако, войск, горевших желанием сражаться. Заметя на лицах неудовольствие, Князь Кутузов сказал: «За десятерых Французов не отдам я одного Русского. Неприятели скоро все пропадут, а если мы потеряем много людей, то с чем придем на границу?» Припомним, что за границей, на которую указывал Князь Кутузов, была еще вся против России вооруженная и Наполеону раболепно повиновавшаяся Европа.