Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами)

Германия! Меня защиты ты лишила
С тех пор, как даль меня из рук твоих сманила.
Прощай, о мать моя! Ах, не тужи в слезах
О том, кто весел так был на твоих руках!
Я лучшую тебе ведь оставляю долю:
Мне друга сбереги! Всего получит в волю
Пусть от Фортуны он! Пусть славу и почет
За добродетели в награду он найдет.
Остался с Феба ты, мой милый друг, народом,
Я ж к варварам плыву, навстречу злым невзгодам.
В объятьях милой ты заснешь спокойным сном,
Меня Фетида здесь страшит холодным дном.
Из дома гонишь ты заботы прочь и горе,
Со страхом я гляжу, как вкруг бушует море;
Ты дуновением из милых уст польщен,
Я злою бурею, быть может, поглощен.
Но Кто тебе дал все, Кто в счастье охраняет,
Тот бдит и надо мной. Я верю, Он склоняет
В грядущем все дела счастливо к заключенью:
Мы оба вознесем Ему благодаренье!

На следующий день, 28 октября, рано утром в 5 часов, посвятив час молитве, мы, во имя Божие, стали под паруса. Ветер был вест-зюйд-вест; к полудню он стал весьма сильным и наконец перешел в бурю, продолжавшуюся всю ночь.

Тут мы заметили, что большинство наших моряков в искусстве мореплавания были столь же стары и опытны, как наше судно, в первый раз выходившее с нами в море. Приходилось считать чудом, что наша мачта, весьма опасно качавшаяся из-за новых канатов, не повалилась через борт в первый же день.

29 того же месяца ночью мы подошли слишком близко к берегу Дании, который нашим штурманом принят был сначала за остров Борнгольм. Наш курс был направлен на берег Сконии, и мы вскоре с опасностью для корабля и жизни сели бы на этот берег (тем более что лот уже показывал не более 4 сажень), если бы начавшийся день не открыл нам берега и мы не успели изменить тотчас свой курс. Около 9 часов мы имели остров Борнгольм вправо от себя.